Однажды Евгений Шварц услышал жалобу молодого писателя на необходимость воспевать всевозможные квадратно-гнездовые методы и торфоперегнойные горшочки. Вместо того чтобы посочувствовать, драматург мрачно пообещал: погодите, мол, вас еще и не то заставят делать. "Да, хорошо вам, Евгений Львович, - сказал пострадавший, - вас все это не касается, вы-то сказки пишете!". "Извините, - отрезал Шварц, - сказки пишете вы! А я пишу правду".
То же самое могла бы сказать о себе Новелла Николаевна Матвеева. Ее песни, переполненные морем, кораблями, парусами, кружевами, шпагами и прочей экзотикой, словно бы нарочно провоцируют тех, кто упрекает авторскую песню во вторичности и книжной романтике. Если в ее творчестве время от времени и появляются реалии ее страны и времени, то обычно только в переплетении с теми же романтическими образами, как в "Домах без крыш". На первый взгляд кажется (и многие говорят это вполне серьезно), что Новелла Матвеева - эскапист, бежавший от нашего времени в мир придуманной, условной старины.
А между тем, пожалуй, трудно назвать поэта - и не только среди поющих, но и во всей нашей литературе - более современного, более сосредоточенного именно на духе нашего времени, чем Новелла Матвеева. Впрочем, может быть, "современный" - слово не совсем точное. Болезни, которыми мы мучаемся сегодня, она разглядела и осмыслила лет 20-25 назад. Помните:

"Когда потеряют значенье слова и предметы..."

Сегодня социологи и культурологи ставят российскому обществу как раз такой диагноз: АНОМИЯ, утрата общих для всех смыслов и всеми признаваемых ценностей. Именно в этом причина всех конкретных нелепостей российской жизни, как и угадала Матвеева:

"Кругом суета:
Мышь ловит кота,
К мосту рукава пришиты...
От всякой букашки ищет защиты Бедный великан!"

Впервые услышав эти строки, мы, по невежеству своему, приложили их к обычному советскому бардаку - точь-в-точь как жители Эрсилдурна, только задним числом понимавшие смысл безошибочных пророчеств Томаса Лермонта. Но настоящий апофеоз бессмыслицы пришел много позже. У него нашлись и герольды, объясняющие ныне нам, что все смыслы равны, что высокого и низкого нет, а приложение к искусству моральных мерок - анахронизм и безнадежное отставание от времени. Вопросов насчет истинности или гармонии они искренне не понимают: современность - их единственный кумир.

 "Иные люди мне чудны, ей-богу!
Нос по ветру держать и с веком в ногу
Вышагивать - на их наивный взгляд
Одно и то же! Мучаюсь вопросом:
Ну как так можно?! - путать ногу с носом
И все-таки стремиться в первый ряд!"

- пожала плечами Новелла Николаевна много лет назад. И тогда же бескомпромиссно оценила возглашаемую этими "иными людьми" новую веру:

"Все едино? Нет, не все едино.
В дебрях нет повторного листочка!
Потому что если "все едино" -
Значит, все "дозволено"! И точка".

Тот, кто "на гребне" и "в струе", видит только то, что плывет рядом с ним, и ощущает только направление течения в данной точке. Тот, кто стоит на высоком твердом берегу или взлетает к небесам, видит весь поток со всеми его поворотами - от истока до устья. Старинный антураж, завтрашние конфликты и книжные герои существуют для него одновременно. Потому-то сходненская затворница, никуда не спеша, так часто оказывается впереди запыхавшихся участников гонки за временем.
...Знаменитых поэтов любят все. Одни - за ни с чем не сравнимый кайф, который приносят их строки. Другие - за легенду, за ауру, за нобелевские лавры, а главное - за то, что такая любовь позволяет почувствовать себя избранным. У Новеллы Матвеевой нет ничего из этого списка, и самих "других" ценителей у нее тоже практически нет.
Есть только первые.

К. СПЕШНИК