Андрей КУХАРЕВ 
 

Как здорово! Что?..
К исходу каждого (или почти каждого) фестиваля появляется ощущение праздничности происходящего. Легкость споров, общения, какая-то необузданная строптивость, желание песен и жажда деятельности, хотя сами фестивали уже в деталях не запоминаются. Наверное, правда, что запоминаются до мельчайших подробностей только первый фестиваль и последний. Последний не из прошедших, а последний вообще. Ради этого праздничного ощущения, пожалуй, есть смысл дрейфовать в течение трех-четырех суток от стенки к стенке, из коридора в коридор, от сосны к березе... Он непременно появится — твой праздник, он не пройдет мимо. Он будет длиться краткое мгновение жизни, но он будет! Ради этого, пожалуй, стоит... А стоит ли? И ради этого ли? Что так изменилось за последние 6–8 лет настолько, что праздник стал столь скоротечен? Время, песня, мы (или все-таки я)?
КОММЕНТАРИЙ № 1. ФЕСТИВАЛЬ — широкая общественная праздничная встреча, сопровождающаяся смотром достижений каких-нибудь видов искусства. (Толковый словарь русского языка. С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова)

Хочется надеяться, что изменилось все, но понемногу. И очень не хочется верить в то, что изменились отношения между двумя отдельно взятыми представителями (типичными, яркими и т.п.), как пример для подражания остальным. Если так, то дело — швах. Куда уходит фестивальное время, отставшее от праздника? В суету, беготню, в решение каких-то бытовых и житейских вопросов, в бездарно (!) выпитую водку, в напрасно спетые песни... куда еще? В «притирку» друг к другу? Дожили уже до того, что нам нужно друг к другу «привыкать», прежде чем поговорить? Пока мы решаем, кому какую песню спеть, уходит время,
и нам его почему-то не жаль...

Прыжок в сторону № 1. Своим первым фестивалем я всегда считал хабаровскую «Стаю-90». Мы (я и Дима Мечетнер, ныне здравствующий в Хайфе) тогда уже пытались оригинальничать и привезли на конкурс песни Виктора Соколова (Питер), которые у нас до сих пор практически неизвестны, хотя считаются классикой жанра. Били нас тогда (в творческом плане) нещадно и, наверное, убили бы, не вмешайся Пронин. Но ощущение праздника, начавшееся задолго до приезда в Хабаровск, не оставляло нас ни на мгновение и, пожалуй, до сих пор еще живо. Больше всего на свете я боялся уснуть — думал, что стоит на мгновение закрыть глаза, как тут же произойдет что-то очень важное и значимое. Конечно, в итоге все так и случилось: закемарив часа на два, я пропустил выступление Кости Маловинского и, очнувшись, почувствовал себя обокраденным на всю жизнь. Благо, чуть позже Костя вернул мне отнятое, причем с лихвой.

Те, давнишние, ставшие уже историей, фестивали проходили в другом времени. Был комсомол, бравший на себя такие обременительные денежные вопросы, а также большинство организационных проблем. Нам оставалось что? Встретить друзей на вокзалах и в аэропортах — праздник! Обнять их и от радости, переполнявшей и встречающих, и приезжих, прослезиться — праздник! Сесть в автобус, любезно предоставленный каким-то ПАТП или заводом по «просьбе» горкома комсомола, и, проезжая к месту сбора и регистрации, рассказать гостям об истории и архитектуре города с шутками и веселыми розыгрышами — праздник! Поселить приехавших друзей в благоустроенную гостиницу или общежитие, пережив при этом массу забавных приключений, — праздник! Отправиться на концерт и порадоваться новым творческим успехам товарищей, обратив внимание на то, что и мы не хуже, — праздник... И так далее, до отъезда. Хотя многие тогда понимали, что это не манна небесная сыплется на нас с небес, а некоторые даже намекали на суммы, которые списываются комсомолом под наши фестивали. Но, Господи, какое нам было до этого дело!? Нам было так хорошо, что мы не щадя глоток самозабвенно орали: «Как здорово, что...».

А кто это — все мы?
 

А мы — это я, ты, он, опять он, вот она, еще они, ну и еще, пожалуй, вот эти. Вот и все. Нет, на глобальных «Приморских струнах —№...» количество «МЫ», конечно же, впечатляет, но мы ли это? И если нет, значит, есть кто-то «рядом», «возле», «недалеко»... Или это как раз мы рядом-возле-недалеко, а все остальные там, где нужно. Что-то редки стали новые, хорошо запоминающиеся встречи. Нет, они есть, но — мало! Круг все уже. Клубов все больше, а людей все меньше. Гостей — да, их стало больше. Причем среди гостей все больше становится бывших «мы». Вроде бы и песни мы поем те же, во всяком случае, помним их (о них), но вот смотрим как-то иначе на мир, на жизнь, друг на друга. Ну не комсомол же держал нас вместе!!! Вроде бы нет. Но с его исходом многое переменилось. Хотя кончина Всесоюзного Ленинского не самое жуткое, что стряслось за прошедшие годы. Делать фестивали стало вдруг некому. Иным пришлось встать к рулю. Раньше это очень смешно звучало: «Ну что, молодежь, о чем мечтаешь?» — «Партия, дай порулить!» А вот не смешно. Вставших к рулю уже жалко. Они ведь меняются быстрее и заметнее остальных. Поневоле станешь циником. Деньги — они вообще очень циничны. Власть — цинична, а песня не может быть циничной — как быть? Раздвоение личности (группы личностей) — это уже опасно. Где-то внутри себя нужно провести границу: здесь — власть и деньги, здесь — друзья и песни. Это если объединить не можешь. Но, видимо, объединять придется, и ничьей вины здесь нет, а исправить что-то нам не дано. Вспомните: совсем еще недавно, покупая сборник песен Ю. Кима, М. Щербакова, Ю. Визбора, созданный и выпущенный неизвестными нам людьми, кассету с записью Суханова или Никитиных, мы с трепетом ставили их на полочку, к остальным реликвиям поближе, уповая на то, что это не последняя, и воздавали хвалу тем самым неизвестным людям, которые вопреки чему бы то ни было осчастливили нас своим творением. Сегодня у кое-кого из покупающих сборник песен, выпущенный к «Приморским струнам — №...» небезызвестным фондом, уже рождается мыслишка: «Это ж сколько бабок ОН сейчас пересчитывает, слюнявя жадные жирные пальцы?». Откуда же это? Откуда пошли эти басни о гигантских барышах, извлекаемых из проведения фестиваля любого ранга? Где покоятся корни легенд о жутких суммах, дутых сметах и коррумпированных функционерах от авторской песни? Коррумпированная авторская песня! Звучит!!! Как песня... Наше дорогое и всеми нами бесконечно любимое Государство много лет безуспешно боролось со всеми. В том числе и с авторской песней. Ну, не любит Государство авторскую песню так, как авторская песня — Государство. Такая, знаете ли, неразделенная любовь получается. Вот и борется с этой самой песней как умеет. И совсем уже была наша победа, но вот пришла беда — откуда не ждали. То, с чем Государство не справилось, — довершаем мы. И можно не сомневаться — мы победим! Такая силища, такая способность самомобилизации, такая фанатическая тяга к борьбе, как к процессу, такой опыт подпольной борьбы, такая сплоченность! С таким багажом мы с собой справимся в два счета! Интересно только — кто нам за это спасибо скажет? То есть на кого мы сейчас работаем? Знать бы заранее, так можно было бы это делать не бесплатно! А может быть, даже и за деньги! За те самые, о которых легенды уже сложены. Следы этой праведной, но братоубийственной войны — уже налицо! Мы побеждаем и, как следствие, потихонечку меняемся. Когда потихонечку, да постепенно — оно незаметно, но неотвратимо. Меняются и песни. Наши песни. Они становятся все более, так сказать, популярными.

КОММЕНТАРИЙ № 2. ПОПУЛЯРНЫЙ — общедоступный, вполне понятный по простоте, ясности изложения.
ПОПУЛИЗМ — политика, апеллирующая к широким массам и обещающая им скорое и легкое решение острых социальных проблем. (Толковый словарь русского языка. С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова)
POPULATION — (народо)население. (Англо-русский словарь)

(Народо)население нашей пока еще необъятной страны, глядя по вечерам в любимый с детских лет ящик и балдея от любимой (с тех же самых лет) программы «Время», даже не подозревает, какое счастье на него скоро обрушится. А будет это так: заплачут дискантом барды самые попсово-популярные песни, перекрикивая булановых и газмановых (мир с ними обоими). Это очень просто вычисляется. Достаточно послушать, что поется в последнее время с дальневосточной сцены авторской песни. На большинстве фестивалей это (слава Жюри!) пока еще не отражается, но вот все остальные вылазки «в (народо)население» иногда просто удивляют. А главное — (народо)населению-то как нравится! Плохо только, что народ начинает думать, что это и есть авторская песня. (Народо)население в последнее время даже удивляется — чего это такие хорошие массовые песни Государство у него умыкало? Неужто из-за этой странной фразы: «...с болью в горле мы тех сегодня вспомним...»? Так ведь заканчивается все очень даже хорошо: «...здорово, что все мы...»!

Здесь. Сегодня
Хорошо говорить про «сегодня» тем, у кого было «вчера». Они делают это как бы чуть сбоку и немного сверху. В общем, поглядывают искоса, низко голову наклоня, на наше «сегодня» из своего «вчера». Им хорошо. А тем, у кого «вчера» не было, — еще лучше. Они ж не в курсе, как было раньше, не было их там. Да и незачем им эти пустяки: их ожидает «завтра»! Интересно, что для некоторых песен не существует таких понятий, как «вчера», «сегодня», «раньше», «сейчас»... И, скорее всего, будущее их тоже не коснется. А вот мы уже начали впадать
в ересь. Слышны уже такие понятия, как «ранний Иванов» и «поздний Иванов». Недавно один деятель сказал: «Это похоже на позднего Вялкова...». Скоро договоримся до того, что появится «ранняя Зорькина». Почему-то ни у кого не поворачивается язык на «позднего Визбора» или «раннего Городницкого». К Визбору если что-то и добавляют, так это «Юрий», к Городницкому, соответственно, — «Александр». Им как-то хватает этих неброских титулов и негромких (не массовых, но личностных) песен. Правда, у некоторых местных авторов хватило смелости не писать песен, когда не пишется. У некоторых той же смелости хватает на обратное. В общем, процесс идет. Справедливости ради следует отметить, что гниение коснулось по большей части не авторов, а исполнителей. Сейчас у исполнителей масса проблем: как он вышел на сцену, как повернулся к свету, насколько обаятельно улыбнулся, если в зале есть фотоаппараты — значит, нужно попасть в фокус... Вот такие, стало быть, фокусы. Очень важны голосовые расклады. Это уже из области преферанса (раскладец, сэр!). Ну, понятно, экстерьер должен быть на уровне. Для тупых зрителей в особливо ритмичных местах можно даже показать, как именно нужно прихлопывать и притопывать, а то еще с такта собьются. Короче говоря — профессионалеем потихонечку, братцы! Наверное, ничего ужасного в этом нет, но те, которые были «вчера», поговаривали о чем-то еще. Жаль только, что эти «преданья старины глубокой» вытеснены другими легендами. Ну, теми, о коррупции в АП.

Прыжок в сторону № 2. В мае 1995 года, во время проведения первого «Берега Грина», столь памятного всем присутствующим на нем своей эмоциональной нагрузкой, мы с другом шли от могилы Кабалика, еще пахнувшей свежей землей. Шли последними, вслед остальному притихшему и задумчивому Народу. Друг сказал скорее себе, чем мне: «Мы странные люди. При нашей всеобщей любви друг к другу мы умудряемся так безалаберно друг к другу относиться». Я тогда подумал, что я понял его. Сейчас я в этом сомневаюсь, но дело уже не в друге, а скорее во мне.

«Давайте восклицать, друг другом восхищаться..., ...ведь это все любви счастливые моменты!» Не собираюсь спорить с Классиком. Просто здесь другой случай. Если ты видишь, что твой собрат по песням начинает вредить движению — не нужно изъясняться ему в любви и петь дифирамбы. Это не поможет ни ему, ни движению, не говоря уже о (народо)населении. Впрочем, каждая песня рано или поздно найдет своего слушателя. Благо — аудитория огромна. Она растянута в пространстве и времени. Есть другая проблема: всякий ли слушатель найдет свою песню? Куда и как нести разумное и вечное? Где услышать песню как таковую вообще? Нет, не абстрактную песню, а конкретную. Где сегодня можно конкретную, чистую песню, чисто конкретно, услышать? На фестивальных сценах не слышатся конкретные песни. То есть они, конечно, звучат, но услышать их не удается. На фестивальных кострах с этим пока немного полегче, но не каждый нынче сунется ночью, в одиночку и без оружия к чужому костру, где сидят незнакомые лица и поют неизвестные песни, играя на непонятных аккордах, — может, и барды, а может, и маньяки какие, кто их в темноте разберет? Тем более что водку и те, и другие пьют очень похоже. И остается нам слушать любимые песни на всяких там кассетах, компакт-дисках и прочих причудах цивилизации. Хотя и с этим рынком у нас как было туго, так и остается. Можно даже хохмы ради в свободное время ходить по городу и глумиться над продавцами аудиопродукции, выспрашивая у них свежие концерты Щербакова, Мирзаяна, Ланцберга и иже с ними...

http://apgpk.ru/modules.php?op=modload&name=Sections&file=index&req=viewarticle&artid=5&page=1