Недавно в одном из московских журналов был сделан обзор современных типажей. «Бард» был изображен художником так: рваные джинсы и грубошерстный свитер. Обитает этот дикарь «в лесах и мелких компьютерных фирмах». В общем, выпавший из жизни маргинал. В Америке этот парень имел бы шанс стать Элвисом Пресли

Кончилось еще одно бардовское лето. Легендарный Грушинский, череда фестивалей поменьше; кампусы под Керчью, под Казанью, Самарой и Чебоксарами. Бард-сплав по таежным рекам у Красноярска. Социологические опросы показывают, что каждый третий россиянин слушает авторскую песню.

Ныне этот один из самых популярных жанров рискует быть погубленным собственной средой обитания, сложившейся за годы вынужденного полуподполья.

Батальное полотно

На самый большой в мире палаточный городок опускаются сумерки. Толпа, заполнившая склоны знаменитой Горы, вкушает главный концерт юбилейного двадцать пятого фестиваля авторской песни имени Валерия Грушина. Далеко не все сидят на Горе. Многие в лагере -- или просто «отрываются», или слушают на альтернативных площадках весьма приличных бардов, однако не любящих (чаще всего взаимно) шума и официоза главных сцен.

Внезапно у одной из таких площадок, носящей романтическое имя «Кольский бугорок», начинают реветь динамики близлежащего лагеря кришнаитов. «Бугорок» резко перестает слышать сам себя. Отсылка парламентеров и призыв ОМОНа на помощь ничего не дают -- кришнаиты входят в число спонсоров фестиваля; их право петь, плясать, шествовать и шуметь обговорено с оргкомитетом. И вдруг, когда ситуация представляется совсем безнадежной, к кришнаитам подходит совсем неофициальное лицо из лагеря, именуемого в народе «Братва из Тольятти». На дежурное «А мы спонсоры» человек из братвы реагирует по-детски непосредственно: «А мы кто?!» После чего роняет пару колоночек и усилителей. 

Теперь уже кришнаиты бегут к омоновцам. Но те, узнав, кто обидчик, разводят руками: извините, но сами все понимаете. Альтернативщики начинают слышать себя, а браток из Тольятти растворяется среди слушателей.

А в это время Гора освистывает председателя думского комитета по иностранным делам Владимира Лукина -- еще на Грушинском нам не хватало политики! Под фонограмму попытались спеть участники проекта «Песни нашего века». В фонограмму, естественно, не попали -- в сем искусстве бардам бесполезно тягаться с попсовиками.

Кто там следующий на освистание? Юлий Ким. Культовый из культовых, любимый и легендарный Александр Дольский -- ибо имел несчастье выйти, когда по непонятной причине отрубилась половина динамиков и верхние ряды Горы остались без звука?..

...Звук починят довольно быстро. Дольскому сполна отдадут должное на воскресном концерте. Ближе к концу фестиваля по умиротворенной поляне пройдет слух, что впредь от кришнаитов и других шумопроизводителей -- никаких взносов и, соответственно, допуска в святая святых. Но... все уже привыкли: в каждом году -- свои гадости. Найдется что-нибудь и в девяносто девятом.

Хроника пикирующего маразма

Девяносто второй -- оргкомитет Грушинского объявляет, что отныне главная сцена открыта только для мэтров, неофиты пусть резвятся на малых сценах. Несколько участников на грани суицида.

Девяносто третий -- в дупель упиваются несколько ключевых гостей воскресного концерта. Только благодаря мертвой хватке ведущих на ходу меняется программа и зрители ничего не замечают.

Девяносто четвертый -- невзирая на беспрецедентно дождливое лето, оргкомитет не ограничивает доступ автомобилей (в том числе и тяжелых грузовиков) на поляну. Поляна перепахана, фестиваль тонет в грязи.

Девяносто пятый -- во время главного концерта кто-то устраивает обстрел Горы ракетницами. Один из зрителей остается на всю жизнь инвалидом.

Девяносто шестой -- съемочная группа РТР весь концерт нещадно слепит Гору прожекторами. Жюри на всякий случай дает главе съемочной группы лауреатство. Но в фильме фестиваль подается лишь как еще один способ «оторваться на природе»...

Девяносто восьмой -- жюри устанавливает последний срок прослушивания не в субботу, как обычно, а в пятницу. Приехавших со всех концов Содружества поставили перед фактом: кто не успел, тот опоздал. И снова-- перепившие ключевые фигуры... 

Что имеем -- не храним, не продаем и не покупаем

Может быть, просто-напросто нынешняя авторская песня не по вкусу нормальным людям -- отсюда и перегрузка фестивалей отморозками? Не скажите. Из музыкальных программ радио «Эхо Москвы» чуть ли не самыми популярными в этом сезоне оказались бардовские. Это единственный жанр, способный сделать аншлаг даже в зале «Россия» почти без рекламы. Это наш новый городской фольклор. Чьи песни вспоминают Алена Свиридова и Тутта Ларсен, притащив акустическую гитару в «Муз ТВ»? Булата Окуджавы и Александра Суханова. По оценкам западных импресарио, авторская песня -- потенциально самый продаваемый русскоязычный музыкальный продукт. Просивший не упоминать его имени эксперт американской «Story First Communication» -- владельца радиостанций и телеканалов, в том числе в России и на Украине, без колебаний заявил, что радиостанция, которая сумеет грамотно использовать авторскую песню, добьется окупаемости вещания максимум за полтора года. Анонимному американцу вторит наш известный бард и бизнесмен Георгий Васильев: «Продажи авторской песни на лазерниках шквально растут, на кассетах -- столь же резко падают. Любой средней руки маркетолог скажет вам, о чем это говорит. Поклонники авторской песни становятся полноценными потребителями рекламы. А раз так -- авторская песня сама становится рекламоносителем для FM-эфира и должна продаваться».

Умные люди нам твердят: опять сидите на золоте и не продаете! Сидим и не продаем.

За последние десять лет ни один национальный фестиваль авторской песни не был показан в прямой трансляции. На открытие единственного в мире Театра песни Елены Камбуровой пресса отреагировала гробовой тишиной. Зато недавно в одном из дорогих московских журналов был сделан обзор «типажей» современных молодых людей. Одним из его героев был бард. Облик? Рваные джинсы и свитер из грубой шерсти. Место обитания? «Леса и мелкие компьютерные фирмы». В стране, где чуть ли не официальным новогодним талисманом стали песни из «Иронии судьбы...», исполненные бардом Сергеем Никитиным, авторскую песню подают как маргинальный жанр для маргинальных людей. Впрочем, многим феноменам есть довольно простые объяснения...

«При нашей системе Элвис Пресли остался бы шофером»

В студию «Московские окна», издающую львиную долю записей авторской песни, постоянно звонят с коммерческих радиостанций: «Ребята, мы купили ваш новый диск. Классная музыка, сидим и наслаждаемся. Хотите -- устроим этому парню раскрутку. Но сначала вы должны нам заплатить». Директор «Московских окон» Евгений Вдовин говорит, что на одной станции ведущие, услышав сборник пародий на музыку кантри, записанный Артуром Гладышевым сотоварищи, умоляли своего директора разрешить им дать в эфир песни с «Квасной Америки». Шеф ответил: Артур нам не платил; этак пол-Москвы прибежит проситься в эфир! Я рассказал об этом случае Георгию Васильеву. Ас русского маркетинга пожал плечами: «Деньги, берущиеся с исполнителя за раскрутку, -- это в любом случае на порядок меньше, чем можно получить от увеличения притока рекламы при использовании авторской песни».

Замдиректора «Окон» Владимир Розанов по этому же случаю заметил: «Если бы на нашу радиостанцию пришел юный Элвис Пресли -- так и остался бы шофером грузовика». 

Случайно ли, закономерно ли авторская песня превратилась из формы социального протеста в продаваемый продукт -- дело теоретиков. Но ее обычная среда обитания -- фестивальная -- становится все более невменяемой. Рутинные, давно известные правила устройства больших шоу -- полное откровение для наших организаторов-романтиков. 

Чем сей маразм кончится, предсказать нетрудно. Те, кто скупает наших «Виртуозов», программистов и прочее, вряд ли откажутся от очередного товара. Уже сейчас многих наших бардов легче найти в Пало-Альто, Чикаго или Иерусалиме, чем на родных просторах. Диски наших бардов все чаще производят и продают у себя же западные профи, особенно во франкоязычных странах, где привычен шансон. Классный «продукт» за сказочно низкие по их меркам гонорары -- какой дурак откажется это раскручивать и грести денежки?

Ну, разве что наш родной, свой в доску...

В фанеру, ежели точнее.

Борис ГОРДОН
«ОГОНЕК», 36, 7 августа 1998