Юрий Васильев

Популярный бард "новой волны" Тимур ШАОВ тоскует по классике и не любит, когда его приписывают к какому-нибудь жанру
 

"Сотвори себе кумира, пой осанну, спи голодный, а потом его кремируй, а потом ходи свободный". Лично для меня знакомство с песнями Тимура Шаова началось с этих случайно услышанных в чьей-то машине строчек. Потом были другие песни - столь же яркие, горькие и ироничные. Затем оказалось, что их автор больше десяти лет трудится сельским врачом-гастроэнтерологом в горах родной Карачаево-Черкесии и в Москву поэтому приезжает редко. В конце концов Шаов последовал примеру других литературных врачей - от Чехова до Розенбаума - и полностью сменил профессию, а заодно и место жительства. К столицам поближе, поклонникам на радость...
Недавний концерт в Театре эстрады, который Тимур Шаов дал перед тем, как уйти со сцены до ноября (осенью планируется выход его шестого CD), совсем не рекламировался - однако зал был полон. Аудитория - от подростков до бабушек: многие из них, судя по разговорам, так же случайно услышали его песни по радио и не могут оторваться до сих пор. Одни пришли на бардовский концерт, другие - на роковый: на сцене вместе с Тимуром - практически полная рок-группа, в его музыке - гораздо больше, чем три аккорда... Впрочем, сам Шаов на своей жанровой принадлежности никогда не зацикливался: бардовские пленки в его родной Черкесск не доходили, самообразование начинал с рока, "а потом как услышал Высоцкого и Галича - так и запал".

- Есть хорошее немецкое слово, которым меня представляли на недавних концертах в Германии: "лидермахер", - заметил Шаов. - Дословный перевод - "создатель песен". Точнее меня не обозвать.

- Как вы учились поэтическому русскому в кавказской языковой среде?

- Вполне естественным, интернациональным путем. Мой отец - черкес, мама - ногайка; языков друг друга не знали. Так что разговаривали в доме по-русски, а я так ни одного из родительских языков и не выучил. И книг много читал, в разное время - разные. Из сказок - "Карлсона" любил и люблю. Вещь несоветская, нестандартная.

- Когда вы стали различать "советское" и "несоветское"?

- Довольно рано, но относился к этому как конформист: ребенок ведь по-иному не может. Мама была директором института истории языка и литературы, значит, по своему положению - и членом бюро обкома. Я ходил в хорошую школу города Черкесска - обычную, но хорошую.

- Там и играть начали в рок-группе?

- Да, с восьмого до десятого класса. Назывались мы "Эльфы". Играли "Битлз", "Дип перпл" - причем я выступал на соло-гитаре.

- Модели "Фендер-Стратокастер", полагаю?

- (Смеется.) Гораздо лучше - "Урал"...

- Сами тогда писали песни?

- Да, две песни написал. Как сейчас помню - танго про двух собачек и еще одна, столь же беспомощная. Псевдо-Макаревич получился: вроде бы глубокомысленно - а на деле полное г...о.

- Медицину самостоятельно выбрали?

- Вслед за старшим братом, он - врач. Я возражений не имел: традиционное воспитание.

- Как же вы из столичного Черкесска попали сельским врачом в станицу Зеленчукскую?

- По распределению. Вызвал зав. отделом здравоохранения: "Есть мнение отправить вас в станицу". Я сначала упирался, а потом брат сказал: "Чего ты в самом деле дергаешься? У тебя жена, ребенок только родился - поживете на природе". Я поехал - и не жалею ни капли: хорошие места, горы красивые.

- Проблемы между черкесами и карачаевцами были?

- Нет. Станица казачья, жили в ней и черкесы, и карачаевцы - в мире жили, без этих проблем. Все нынешнее безобразие между нациями - исключительно от неустроенности. Был бы у всех нормальный бизнес - никаких бы эксцессов не было. А так - туризм захирел, животноводство сдохло, заводы на бок легли; банально все. У меня, черкеса, полно друзей-карачаевцев.

- Из чего состоял средний день сельского врача на Кавказе?

- Встал, двадцать пять км до работы отмахал. Утром - прием как у терапевта, потом - работа гастроэнтеролога-эндоскописта, дальше по вызовам ехал. А еще ночью дежурил и все воскресные дежурства брал, деньги зарабатывал.

- Это сколько?

- В хорошие месяцы - тысяча сто, вплоть до 99-го года. Это очень хорошие деньги, не смейтесь.

- А какие же плохие?

- Моя голая ставка - пятьсот тридцать четыре рубля. Только не спрашивайте, как на это можно прожить семье из четырех человек: жили. Огород был, больные не обижали...

- Бакшиш?

- Он самый. Давали больные - никогда не отказывался, не давали - никогда не напрашивался. У меня принцип: хорошо сделаешь свою работу - тебе благодарный человек сам все принесет. Меня больные любили, я к ним как к родственникам относился.

- Пели им?

- Никогда и ни в коем случае. Я вообще не афишировал то, что я пишу песни. Мухи отдельно, котлеты отдельно: если ты врач - то лечи. Я, например, как больной не испытал бы большого доверия к врачу, который регулярно ездит играть в баскетбол с профессиональной командой.

- Но ведь вы из больницы с концертами ездили?

- Редко. Главврач всегда навстречу шел, отпускал. Когда концертов стало больше, то решил: если заниматься песней - то профессионально, на двух стульях нельзя сидеть. Перебрался к тому же брату под Москву, в Дубну.

- Сколько лет вы совмещали пение и медицину?

- До 99-го года, то есть двенадцать лет. А концерты пошли с 98-го.

- С вашей победы на культовом для бардов Грушинском фестивале?

- Нет, фестиваль никакого отношения к моим концертам не имеет.

- Разве не он дал вам раскрутку?

- Кто вам сказал? Лауреатов Грушинского каждый год много, и где они? Хотя на фестиваль двести тысяч фанатов съезжаются, и еще столько бы приехали, но не могут... Я потом просто прислал кассету на фирму "Московские окна" - и ее заметили: с тех пор и пошло. Не так давно я увидел лекарство в аптеке и с ужасом осознал, что не помню, от чего оно. Очень жалко, что профессию врача забываю, - но назад, похоже, дороги уже нет.

- Вас не пугает, что ваше творчество можно услышать чаще всего на "Радио Шансон", между чисто конкретными песнями?

- А почему это должно пугать? Сам я в жанр шансона не лезу, но если меня крутят на "Радио Шансон", то очень рад. Кстати, единственное радио, где Визбора, Окуджаву можно послушать, - ну и я при них, в достойной компании. Я вообще против жанровых классификаций: вот определили тебя в барды - сиди и не рыпайся, будь любезен петь про палатку и костер. Чуть что - "поет не в жанре", "смеется над нами в наше трагическое время"; были про меня такие статьи... Не нравится - не слушай; чего злобствовать и от меня охранять священную бардовскую корову? Я сам эту корову люблю - но не трясусь над ней. Мне важны мои зрители, которые, кстати сказать, редко имеют отношение к КСП и бардовской песне, но после меня начинают слушать и бардов. В том числе моих любимых: Мирзаяна, Егорова, Мищуков, Леонида Сергеева...

- Как вы сами определяете свою аудиторию?

- Одним словом, интеллигенция. Думающие, воспитанные, внутренне образованные люди. И обязательно добрые.

- За счет чего живет нынче российский бард?

- Лично я - на концерты и продажу аудиопродукции. Меня это хорошо кормит - настолько хорошо, что я абсолютно не жалуюсь. Даже напротив.

- Что слушаете сами?

- Сейчас перекос в сторону классики пошел: Бетховен, Чайковский... Дети вот подсели на Моцарта: сами включают утром и в школу под него собираются, чем меня очень радуют. А так - "Лед Зеппелин", "Йес". Читаю сейчас эссе Вайля и Гениса, Довлатова и "Диалоги с Бродским" Соломона Волкова.

- Крайняя ваша песня о чем?

- Вот как раз о классике. О том, что Скарлатти не в формате, у Грига низкий рейтинг. Тоскую, в общем.

http://www.mn.ru/issue.php?2002-22-62