Мы у ворот. Эй, отворяй, охрана!
Ровно в двенадцать нам разрешают вход. 
Мокрый от пены, и, безусловно, пьяный, 
Я удираю в новый грядущий год. 

С треском разбив елочные игрушки
Жмется к столу общество-ассорти. 
Хочется стать взрывчатою хлопушкой
И расстрелять вас залпами конфети. 

	Но нужно включиться, 
	И - раз-два-три! - веселиться. 
	А лучше всего напиться. Вдрызг. 
	Чтоб рухнуть под стол - пластом. 
	Кто-то из женщин в маске лисицы
	Приветливо машет мне своим пушистым хвостом. 

Там, наверху, счетчик стучит все чаще. 
Там, наверху, скоро составят счет. 
Кто-то открытку бросил в почтовый ящик. 
Может быть, ангел, может быть - пьяный черт?

В этом году я выбираю черта. 
Я с ним охотно чокнусь левой рукой. 
Я объявляю восемьдесят четвертый
Годом серьезных мер по борьбе с тоской. 

	Но в комнате пусто, 
	Смазаны краски. 
	Слышен могучий храп за стеной. 
	Кто-то из женщин сбрасывает маску
	И остается рядом со мной. 

Как хорошо, когда некуда торопиться. 
Славно проспать первый январский день. 
Надо бы встать, чтобы опохмелиться, 
Надо бы встать, но подниматься лень. 

В куче кассет местный рок-клуб - по росту. 
Маршевый шаг вперед, два шага назад. 
Ровно в двенадцать - Всеволод Новгородцев
И модная группа "Фрэнки гоуз ту Ленинград". 

	Мы засыпаем. 
	Что нам приснится?
	Лес и дорога. Конь вороной. 
	Кто-то из женщин в маске лисицы
	Утром проснется рядом со мной. 

Кто-то из женщин быстро с постели встанет, 
Выгладит платье и подойдет к столу. 
Кто-то из женщин все по местам расставит. 
Где-то в углу на кухне найдет метлу. 

Кто-то из женщин быстро сметет осколки. 
Вымоет чашки с мылом и кипятком. 
Снимет игрушки. Выбросит наши елки. 
И, не прощаясь, щелкнет дверным замком. 

	А солнце все выше! Скоро растает. 
	Деды Морозы получат расчет. 
	Сидя на крыше, скорбно глотает
	Водку и слезы мой маленький черт.