30 лет – 25 фестивалей

Говорят, что когда вспоминают хорошего человека, обязательно идет дождь.

Длинные  серые дожди - это, похоже, уже традиция Грушинского.

Как и море песен, как и разноцветные палатки, словно кораблики плывущие сквозь туман и грозу к лучшим временам и берегам.  Застрявшие в грязи машины, затонувшие в лужах сланцы и связки носков, но и много шуток по поводу грязи и дождя. Охрипшие голоса, насморк и кашель - и все равно: песни, стихи, общение. Созвездие имен: Иващенко и Васильев, Суханов,  Сергеев, Владимир   Щукин, Олег Митяев. Ослепительный  блеск Волги и погода, которая непременно порадует всех уже в конце праздника. Таков набросок. А если требуются образы, то Грушинский сродни могучему древу, которое каждый год выбрасывает молодые листочки, дает свежую поросль...

Сегодня мы вместе с тобой, читатель, перелистаем страницы фестивалей, послушаем мнения мэтров и молодых бардов. И еще раз убедимся: Грушинский жив...

Помогут нам в этом зарисовки, выдержки из интервью и репортажей, заметки из записных книжек Самарского журналиста Натальи КРАСАВИНОЙ, которая "с младых ногтей" почитает жанр бардовской песни, ездит в Жигули и по-своему пишет фестивальную летопись…
 
 

--------------------------------------------------------------------------------

На этом береге высоком...

У этого высокого берега нет точного  имени. Гора зовется горой, озеро - озером. Но там, где властвует стихия поэзии и музыки, так ли важны имена собственные? И лишь одно имя - имя Валерия Грушина - никогда не размоется, не выветрится из памяти. Оно всегда будет для нас с большой буквы.

Что помогло ему стать таким, каким он живет в памяти тысяч людей: верным, бескорыстным, добрым? Большая семья. Трое братьев и сестренка и, значит, уже не до капризов и поблажек. Отец, военный летчик, много колесил по стране. Валерка родился в Мурманской области, там и прошло его детство. Часто бывал с отцом на аэродроме, там и "заболел" самолетами. Вообще, увлечений у него было множество. Рисовал, выпиливал, мастерил. А лет с шести уже выступал с песнями в гарнизонах.

В 1957 году семья переехала в Новокуйбышевск. Здесь братья окончили школу, а затем трое, в том числе и Валера, не задумываясь, выбрали авиационный институт.

Дом Федора Ивановича и Беллы Яковлевны Грушиных был открыт для всех. И для чумазых дворовых мальчишек, и для школьных товарищей, а затем - для сокурсников их подросших детей. Но особенно много было друзей у Валерия.

Белла Яковлевна вспоминала, как часто появлялась в доме компания Валерки - человек пятнадцать, с непременными гитарами, а случалось - и с аккордеоном. На импровизированный концерт собирался весь подъезд. То же самое происходило в студенческом общежитии, где кроме хозяев и гитар прочно прописались Валеркины "друзья" - многочисленные ежи и собаки...

Урал, Карпаты, Кольский полуостров, Алтай, Саяны - это было непременной частью жизни. И в августе 1967 года Валерий с друзьями отправился по знакомому маршруту - в Восточную Сибирь.

Долетели до поселка Нерха, откуда начинался маршрут. Пеший переход и постройка плота заняли много времени. Заканчивались продукты, поэтому решили добраться до ближайшего населенного пункта. Вечером 28 августа туристы доплыли до метеостанции Хадома, где их приютили и снабдили продовольствием. На утро начальник станции решил отвезти на моторной лодке в Нерху гостивших у него двух сыновей и племянницу. Течение было таким сильным, что вода, налетая на камни, вставала огромным валом. Наскочив на такой вал, лодка перевернулась, и люди стали тонуть. На берегу был только Валерка, он, не раздумывая, бросился на помощь. Начальник станции уже плыл к берегу, подхватив младшего сына. Валера помог доплыть до берега девушке, а затем снова поплыл к лодке, где оставался паренек постарше. Но сильное течение и ледяная вода не оставляли шансов на спасение.

- О гибели Валерки я узнал, когда вернулся из похода по Камчатке, - вспоминает Борис Кейльман, председатель клуба туристской песни имени Валерия Грушина. Мы надеялись на чудо. И когда поняли, что надеяться больше не на что, было решено устроить слет памяти Валеры. Самое дорогое, что мы приносили из похода - это тетради, переполненные стихами. Они копились, требовали выхода. Как и мысль собраться на осеннюю встречу, которая вызревала в нас давно, еще до Валеркиной гибели: ведь осень - самая красивая пора. Это потом оказалось, что осень - не лучшее время для фестиваля: то дождь, то холод, то снег с дождем. Потом мы стали устраивать встречи летом, но оказалось, что от судьбы не уйдешь. Дожди, грозы, ливни все равно стали непременными атрибутами Грушинского фестиваля.

В начале сентября 1968 года политехники и авиаторы решили устроить первый слет. В турклубе "Жигули" вывесили объявление - тетрадный листочек с приглашением всех, кто желает, собраться в Каменной Чаше, в районе кордона Колоды, так любимого туристами. Естественной сценой стала пещера, по обеим бокам которой жгли костры, а зритела разместились у ее подножия. В день открытия фестиваля - 28 сентября - полил холодный дождь. Но туристы, исполнители и авторы, друзья и знакомые Валерки все шли и шли - многие с детьми, несмотря на дождь, холод и сумерки. Шестьсот человек собралось на первый Грушинский фестиваль. И звучал голос Валеры, записанный на пленку, пели "Поющие бобры" - уже без него, пели друзья. А когда опускали флаг фестиваля, собравшись на торжественную линейку, то поклялись, что в будущем году обязательно соберутся вместе - снова петь, снова общаться, снова вспоминать о тех днях, когда Валерка был рядом...
 
 

--------------------------------------------------------------------------------

Фестивальная хроника

1967 год. Первый фестиваль туристической песни имени Валерия Грушина прошел в Жигулях в Каменной чаше. Присутствовало более шестисот человек. Шел дождь со снегом. 1969 год. Второй фестиваль собрал около 2,5 тысячи человек из десяти городов. Впервые сценой стал плот на озере и впервые же был выпущен фестивальный значок.

1970 год. По некоторым сведениям, именно здесь впервые появилась сцена-гитара и "Чайхана".

1971 год. Первое место занял А.Дольский из Свердловска. Во время концерта произошла авария - перебило силовой кабель. Хотя чинили его очень долго, за это время уснул всего один зритель.

1972 год. Восемь тысяч из 22 городов.

1973 год. Впервые после фестиваля состоялся лауреатский концерт в городском парке им. Горького.

1974 год. Лучшей песней фестиваля названа песня Ю.Визбора и С.Никитина о Викторе Хара. Хроники доносят пикантную подробность: около семисот туристок приехали на фестиваль, готовясь стать матерями.

1975 год. Двадцать тысяч из 48 городов. Лучшей признана песня Ланцберга "Посвящение двадцатилетним". Снова произошла авария - сломался мостик. Доблестные спасатели выловили из протоки почти сто человек. Как выяснилось потом, большинство из спасенных просто купалось.

1976 год. В жюри председательствовал Александр Городницкий. Прослушано 143 человека. Лауреатами стали Израильский из Минска, Пестушко и Юрко из Киева, ансамбль "Танюша" из Куйбышева.

1977 год. На десятый фестиваль съехались тридцать восемь тысяч из 67 городов. "Хотим мы этого или нет, но фестиваль вырос до события всесоюзного значения", - сказал председатель жюри А. Городницкий. В честь юбилея был организован легкоатлетический пробег на 70 км. Лучшим автором признан Юрий Панюшкин из Куйбышевского института культуры. За десять лет проведения фестивалей в бюро находок было сдано 125 часов, 86 ножей, 74 топора, 45 плавок, 97 бумажников и 56 детей. Самому юному участнику Х фестиваля исполнилось ровно две недели. 1978 ГОД. В конкурсной программе приняло участие почти 50 авторов.

1979 год. Рекорд по численности - 100 тысяч из 75 городов. И снова произошла авария: все записи и протоколы жюри были потеряны...

ТРИНАДЦАТОМУ фестивалю, как и должно было случиться, не повезло. В 1980 году (уже был заготовлен значок) в центре фестивальной поляны гостей встречала табличка "Фестиваль отменен", и долгие шесть лет он пребывал на нелегальных условиях полуподполья. Но 5 июля 1986 года он все же состоялся. В честь возрождения фестиваля легкоатлеты пробежали по маршруту "Площадь Славы (по градостроительным документам - площадь Новая) - фестивальная поляна". Лучшая песня - "Таганай" челябинца Олега Митяева.

1987 год. Сорок одна тысяча из 126 городов. Приезжали "Лицедеи", немного пошалили.

1988 год. Открылся музей В.Грушина, приезжали космонавты и участники трансарктического лыжного перехода из СССР в Канаду. Стояла жара, но во время концерта хлынул жуткий ливень.

1989 год. Шестьдесят тысяч из 80 городов. По неофициальным источникам, цифры намного больше.

1990 год. Работало пять фестивальных площадок. Более 20 лауреатов, но новых имен почти нет.

1991 год. Отличие XVIII фестиваля в том, что отсутствовало жюри. Все участники работали в трех творческих мастерских: поэтической, музыкальной и ансамблевой.

1992 год. В небе господствовала авиация: вертолеты, дельтапланы, самолеты, парашютисты. Четвертьвековой юбилей фестиваля совпал с пятидесятилетием Самарского авиационного института, студентом которого был и Валерий Грушин.

1993 год. Среди лауреатов - Юрий Крылов (Златоуст), дуэт Павел Пашкевич и Валерия Авдеева (Санкт-Петербург), а также детский ансамбль из Нижнего Тагила.

1994 год. На Поляне собралось 80 тысяч человек. 1995 ГОД. 90 тысяч гостей из 120 городов бывшего Союза и зарубежья.

1996 год. 130 тысяч человек из 190 городов.

1997 год. 140 тысяч человек. Лауреаты: Шухрат Хусаинов (г.Орел), Людмила Солод (г.Воронеж), Маргарита Карбанева (г. Верхняя Салда), Ирина Акулинина (г.Самара), дуэт Борис Кинер и Михаил Цитриняк (г.Москва), дуэт Александра Панюшкина и Дарьи Марченко (г.Тольятти).

1998 год. Новое в традициях и организации. Фестиваль в этом году начинается на день раньше. В четверг утром начнется первый тур прослушивания в форме свободного общения авторов, исполнителей и жюри.

Учитывая возросшее количество участников фестиваля, появится новый палаточный лагерь на берегу Волги за понтонным мостом.

Также в этом году предполагается доставка на фестиваль по Волге специально выделенными судами.

Один из компьютеров, установленных в пресс-центре фестиваля будет подключен к мировой компьютерной сети "Internet". В сайд клуба им. В.Грушина (E-mail: txtru@smr.ru) будет поступать самая свежая информация с фестивальной поляны. Ночной концерт на Горе будет транслироваться no "Internet" в реальном времени, а также проектироваться на экран, установленный на 3-ей эстраде.

Въезд автотранспорта на фестивальную поляну будет полностью запрещен. Для всех автомобилистов в районе фестивальной поляны будет работать платная автостоянка.

К услугам журналистов в пресс-центре будет установлена телефонная, модемная связь и электронная почта.

И букет незабудок...
 

В красивом высотном доме в Москве, неподалеку от станции метро "Киевская", живет симпатичная, приветливая женщина. Работает редактором журнала, ездит на песенные спеты, прекрасно водит машину. В доме часто бывают гости, а два раза в году - 20 июня и 17 сентября - сюда приходят самые близкие. Песни человека, который так рано ушел, звучат с кассеты, сам человек улыбается с фотографий... Хозяйку дома зовут Нина Филимоновна Визбор.

- Юра не переносил в людях серости. Он мог простить человеку какое-то незнание, но если видел, что человек просто плывет по жизни и ничем не интересуется, ни в чем не копается, на таких он время не тратил. Регалий для него не существовало. Сварщики, альпинисты, барды, дипломаты, актеры - окружение было пестрым. Его преданность дружбе просто потрясала. Было несколько человек, которым он помогал всю жизнь. Этих ребят жизнь потрепала, они сильно пили. Юра устраивал их на работу, помогал деньгами, вразумлял, поддерживал морально. На мои вопросы отвечал: "Нина, если бы ты знала этих людей в молодости - какие это были фейерверки! Умные, талантливые, но так сложилась жизнь".

Кем приходишься мне ты - не знаю,
Но приходишься кем-то навек:
Так туманная речка лесная
Прибегает к скрещению рек,
Звезды чиркают по небу косо,
И созвездья плывут за бортом...
Ты мой космос, дружок, ты мой космос,
Ты мой космос - я твой астроном.
Сам Визбор был человеком невероятной силы духа. Будучи уже смертельно больным, верил, что одолеет болезнь. С этой верой так до конца и жил. Он знал диагноз, но до последнего вздоха держался на потрясающей высоте.

Юрина смерть для меня Рубикон. Я по-другому стала смотреть на жизнь и людей, стала более категоричной, хотя раньше могла простить лесть и даже предательство. Юрины оценки стали моими. Юрины рубежи - туризм, Грушинский фестиваль - стали моим кровным делом.

Видела много раз, как стоят на его могиле - в одиночестве и подолгу. Я никогда не мешаю. Напротив, благодарна людям за то, что не устраивают на его могиле спектакль, что нет идолопоклонников и пышных букетов. Прихожу - незабудки. Помнят. Любят.

...Я по улицам бешеным шляюсь,
Я впросак попадаю не раз.
Я побег от тебя замышляю
И маршруты коплю про запас.
Но ресниц твоих черные шпаги
Конвоиров имеют талант...
Ты мой лагерь, дружок, ты мой лагерь,
Ты мой лагерь - я твой арестант...
 

--------------------------------------------------------------------------------

Певец кругосветки

Село, где родился Борис Вахнюк, носило веселое название "Гришки". Если бы и детство выпало веселым… Отец погиб еще в финскую. А им с матерью довелось видеть немцев на расстоянии вытянутой руки. Рядом с домом, где жили в войну Вахнюки, был "свой" Бабий Яр - Троицкий Яр, где происходили массовые расстрелы евреев. Боль, изведанная в детстве, западет в душу, чтобы потом взойти песнями, стихами, очерками, сценариями теле- и радиопередач…

- Свой журналистский путь я начинал в 64-м году в "Кругозоре", продолжал на радиостанции "Юность", работал и там, и там вместе с Юрием Визбором. Мы учились в одном институте, играли в одних - футбольной и волейбольной - командах института, потом вместе играли за радиокомитет. Пели с Юрой в одних концертах.На этих концертах пересекались с Высоцким, Галичем, Анчаровым.

Годы, проведенные в "Кругозоре" и на студии "Центрнаучфильм", куда я пришел еще при жизни Владимира Адольфовича Шнейдерова, создателя географического объединения при студии и основателя телепередачи "Клуб кинопутешественников", считаю самыми лучшими. Я занимался написанием сценариев, дикторских текстов, озвучиванием фильмов - зачитывал свои и чужие тексты "закадровым" голосом.

Делал фильмы о природе, об ее охране. Я старый турист, давний участник Жигулевских кругосветок и "Песня о Волге", которую поют на Грушинском - чисто заказная, как это ни странно. Хотя я украинец и вырос среди названий Сейм, Псел, Днепр и знаю множествл горных речек, Знаю реки БАМа, Забайкалья, Саян, видел всяческие моря, а в Карибском море даже встречал Новый год, - самая любимая, родная и единственная река - Волга. Это существо с характером, очень живучее, как его ни убивают мазутом, отходами и лыжами под названием "Метеор". Волга, которая поит, кормит, омывает твое разгоряченное тело, не дает тебе утонуть, держит тебя на плаву, хотя ее вода не такая плотная и соленая, как морская. У меня за спиной десятка полтора кругосветок, честно отпаханных. Никогда не был "свадебным генералом". Я, между прочим, лучший заправщик конца, выскользнувшего из верхушки мачты. Если конец выскользнул оттуда - пиши пропало, надо причаливать к берегу, рубить мачту. Залезть туда невозможно. Ну, а я устраняю аварию на ходу.

"Песня о Волге" родилась после первой в моей жизни кругосветки. Это был первый и единственный раз, когда я за государственный счет, за счет командировки от "Кругозора" сходил туда, объяснив редактору, что это - тема. Послй той кругосветки я сделал огромный материал - на шесть с половиной минут - в пластинку "Кругозора", куда и вошла песня.

Тех, кто позже встал, от души пожалей…
Горы да вода и вблизи, и вдали -
То ли это Волга в кольце Жигулей,
То ли обнимает река Жигули.
Тишины такой не услышишь нигде,
Даже всплески весел и те не слышны -
То ли две байдарки скользят по воде,
То ли выплывают на стрежень челны…
В отношениях с официальной культурой трений у Вахнюка не возникало. Послесловние к сборнику его стихов написал Валентин Берестов. Рекомендацию в комитет литераторов ему давал Лев Ошанин.

- Хорошие поэты всегда дружили с бардами, а барьер воздвигали завистники, те, кому не хотелось делиться гонорарным фондом за общие концерты и сборники. Потому и придумывались ярлыки "самодеятельность", "подворотня". Но когда в 86-с мы вместе с Окуджавой, Городницким, Клячкиным, Егоровым, Сергеевым выступали на казанском стадионе, а было там тысяч 30 человек, кто-то, помню, сказал: "Господа, ничего не понимаю - совершенно филармоническая тишина…"
На фестивалях он всегда в работе, всегда в плотном окружении людей и поэтому судить о них может конструктивно и беспристрастно.

- Говорят, что скучнеют концерты на Горе, но ведь Гора - еще не народ, а народ - не Гора. Это - эстрада, интеллигентный вариант "Чайханы". Я вел творческие мастерские и видел огромное количество людей, которые не все прошли отбор, но круглосуточно реализовывали себя у костров, у палаток, на полянах, в кругу друзей. И нужно еще успеть разглядеть то, что взрастет завтра. В рамках фестиваля всегда существуют свои небольшие фестивальчики. Возьмите Сергея Каплана, автора из Мончегорска, вокруг которого здесь всегда собирается масса талантливой молодежи. Достаточно раз побывать у его костра, чтобы понять: все эти критиканские мерки несостоятельны. С группой авторов я был на фестивале в Теберде, где звучали песни на десяти кавказских языках. Экономические трудности, разруха, война, а люди поют и находят в этом свое духовное спасение. Я, например, потрясен песнями Тимура Шаова, врача сельской больницы из Карачаево-Черкессии, отца двоих детей. Он пишет легко и свободно. Это ревностный слуга русского языка, хотя в нем течет кавказская кровь. Вообще, центр авторской песни переместился в глубинку. У провинции появился ориентир, только каждому нужно найти свое.
 

--------------------------------------------------------------------------------

Юрий Kукин: о собратьях по гитаре - с улыбкой

Ах, с каким упоением раннего Кукина - "Париж" и "Гостиницу", "Город" и "За туманом" - пели и до сих пор поют люди, знающие толк в авторской песне! Наивные своими мечтами о дальних странах, ожиданием чудес, верой в счастливое будущее всего человечества, всем, что без надрыва, но настойчиво проповедовали "шестидесятники" Визбор и Окуджава, Клячкин и Высоцкий, Дольский и Ким, эти песни не потеряли актуальности и теперь. И хотя из парней в ковбойках с дешевыми гитарами наперевес наши барды превратились в мэтров, наиздавали книг, навыпускали пластинок, поездили по миру, многие из них так и остались в душе мальчишками. Замечательные истории, которыми петербургский бард Юрий Кукин щедро делится со зрителями на концертах - тому подтверждение.

- В Париж я все-таки попал. Одному из эмигрантов, владельцу маленького ресторана под названием "Тайга", понравились мои песни - будучи в Петербурге, он заглянул ко мне и пригласил к себе погостить. С пребыванием в Париже у меня связано несколько забавных эпизодов. Иду я как-то по узенькой улочке, а навстречу идут три женщины, три мексиканки в белоснежных одеждах, похожие как капли воды - каждая по два метра ростом и под полтора шириной. Идут независимо, боками покачивают, юбками крутят, всю улицу перегородили - зрелище потрясающее! Французы выскочили из кабаков, хлопают, кричат "браво", с балконов бросают цветы, посылают воздушные поцелуи. А они независимо идут и впереди бежит французик с маленькой бумажкой - видимо, ведет их куда-то и машины впереди разгоняет.

...Однажды с большой компанией бардов в Ленинград приехал Юрий Визбор. Мы выступили, а на другой день пошли с Юрой гулять по городу. В то время я работал тренером по фигурному катанию во Дворце спорта имени Ленина и предложил показать ему своих детишек. А во Дворце шло представление "Цирк на льду", и Визбор вспомнил, что в этой группе у него есть знакомая-дочка одного финансового начальника, пообещавшего Визбору какой-то горнолыжный инвентарь. Он пошел разыскивать свою знакомую, а через пять минут прибегает возбужденный, глаза горят: "Ты знаешь, какие там девушки? Красавицы! Пойдем познакомимся!.." Я отнекивался, но он утащил меня за кулисы. Под цирк приспособили хоккейные раздевалки. Открываем женскую раздевалку- Юра сказал, что стучаться не надо, - и видим такую картину: на длинной-длинной скамейке бок о бок, с клюшками, в шлемах, сидят хоккеисты. Один даже встал: наверное, думал, что пора идти. И вдруг, присмотревшись, я вижу, что лица у хоккеистов, как на картинах Босха - вытянутые, и на носах какие-то респираторы. Мать честная, это же медведи! Надо бежать, а ну как вдарят клюшкой по башке! "Да ты не бойся, - говорит Визбор, - они смирные, это же девочки, вот в раздевалке напротив-там мужики..."

...Я снимался в фильме "Игра с неизвестным", который поставил прекрасный кинодокументалист Петр Солдатенков на студии Довженко. Главного героя, второго в фильме зовут Парень, играет Олег Митяев. В самом начале Парень занимает первое место на большом фестивале авторской песни, после чего берет гитару и пускается по стране в поисках смысла жизни. И попадает в разные ситуации - то к наркоманам, то к металлистам, то к нудистам. И как к антипороку, забредает к нам. Сначала Парень попадает на концерт Дольского, слушает его за кулисами. Затем Дольский произносит какую-то речь и поет нравоучительную песню. Потом Парень заявляется ко мне, поговорив с ним о смысле жизни, я пою ему песню. Фильм снимали года три, сдавали очень долго - комиссии не нравилось то одно, то другое. И была в фильме одна сцена: Парень идет по развалинам замка, спускается в подвал и видит металлическую дверь - в паутине, грязную, рядом мусор, коробки, бутылки из-под водки, крысы бегают. Олег Митяев открывает дверь и в ужасе отшатывается. Камера поворачивается и показывает, чего он испугался: из всех углов этой подвальной комнаты, с гитарами наперевес, рваные, волосатые, небритые, на него бросаются парни из группы "ДДТ" Шевчука! Показали этот кадр в Москве, там сказали: немедленно вынуть из подвала, побрить, постричь и в хорошем виде с хорошей песней вставить в другое место. А режиссеру все надоело, он сказал монтажеру: вырежь все это и склей, я даже смотреть не хочу. И вот пошел я посмотреть этот фильм в кинотеатр первого показа. Смотрю - меня все нет и нет, и вдруг Олег Митяев появляется на развалинах, спускается в подвал, распахивает дверь и в ужасе отшатывается. Камера поворачивается: сижу я у себя дома на диване. Полгода потом объяснял друзьям и знакомым, что я не бомж. А люди говорили: непонятно, но здорово!..
 

--------------------------------------------------------------------------------

Леонид Сергеев: "На слетах и фестивалях я расту"

Какие герои пришли к нам с изобретенным Леонидом Сергеевым жанром бард-оперы! Древесный питон Вова и девушка с хлопушкой, недотепистый режиссер и неисчерпаемый на шутки свадебный тамада!... Воистину бессмертный гусар, наивные дрессировщики и мудрые звери, говорящие тараканы, к которым не грех прислушаться людям...

- Первым из бардов, кого я услышал, был Юрий Кукин. Правда, не "живой", а в записи. Это было в 70-м году, я только-только поступил в Казанский университет. Песни захватили. Стал, как водится, учить аккорды, пробовать петь. Но сочинять и выступать начал не в КСП, хотя он и занимал порядочное место в моей жизни. В университете был театр юмористических миниатюр, где сложился костяк - человек семь с разных курсов. Играли на гитарах, писали стихи, лицедействовали, дружили. С театра все и пошло: там из зарисовок и миниатюр стали рождаться песни, там ко мне пришло, как говорят актеры, чувство сцены.

"Большому кораблю - большое плавание" - подшучивали над его габаритами друзья. Прогнозы оправдались: в 82-м Леонид Сергеев получил предложение перебраться в Москву. "Молодежный канал" радиостанции "Юность", благодаря Сергееву, заисрился юмором и оптимизмом. И песни тоже были - среди шуток и подначек иногда звучало тако-ое!

- Бардовская песня всегда была индикатором состояния общества. Когда общество переживало подъем, появились новые имена, которые и были выразителями всех чаяний, всех передовых мыслей. Сейчас общество переживает упадок. И, наверное, пока не стоит ждать появления таких мощных имен, как Окуджава (хотя хорошие барды все равно появляются: в Самаре я открыл, например, для себя Толю Киреева - человека со своей неповторимой интонацией). Булат, Визбор, Ким, Егоров - они ознаменовали начало нового исторического этапа. А сейчас обществу не нужны пророки. Ему бы прорехи залатать да здоровье поправить.

И все же ни в одной стране - а я много езжу - нет такого уникального движения, как бардовское. Наверное, в других странах не возникало ни исторической, ни социальной нужды в таких вот рупорах; в отличие от нас они всегда более свободно обменивались информацией, знали больше правды.

Он одним из первых написал правдивую песню об Афганистане. А потом было много зарисовок на злобу дня, откликов на события. И сегодня много пишет, много ездит.

- Слеты и фестивали для меня прежде всего - общение. Старый, конечно, образ, затасканный, но это правда. Здесь я встречаюсь с ребятами, которых не вижу по нескольку лет, они мне очень нужны, и надеюсь, что это взаимно. А еще идет обмен информацией, которой всем нам хронически недостает. Ведь песня - это информация о состоянии человека на сегодняшний день. Кто он? Что он? Как мыслит, как собирается поступить? Мне это интересно, мне это нужно. И обладая такой многогранной информацией о том, что происходит в мире, в стране, в душах моих знакомых, просто людей, я сам расту, сам поднимаюсь до уровня других и становлюсь больше человеком, чем был вчера.

Инженер по образованию, бард по призванию...

Владимир Ланцберг - бывший саратовец, ныне живет в Туапсе. По образованию инженер, по призванию педагог, психолог, поэт. Автор множества песен, одна из которых - "Сверим наши песни" - дала название зимнему Грушинскому. С десяток лет назад с головой ушел в коммунарское движение и в социальную педагогику и психологию, но песне остался верен, и даже открыл на летнем Грушинскомм "Второй канал" - площадку для негромкой, доверительной, камерной песни.

- Как говаривал классик: "Какие погоды стоят? Предсказанные". У меня непредсказуемым оказалось только то, что деятельность, из-за которой я уезжал в Туапсе, оказалась гораздо серьезнее, чем предполагал. Думал: приеду, помогу людям работать в клубе. Но возник свой клуб, где мы вышли на совершенно диковинную модель образовательной системы, необычной школы, где дети хотели учиться и сами просили их учить. И все, чем я занимался последние годы, - это попытки придвинуться вплотную к реализации этой школы. Нам помогали и крайкомовские партийные работники, сотрудники министерства, журналисты и даже академик. Была создана экспериментальная научная лаборатория, а затем с помощью начальника управления социальной защиты населения Ставропольского края - человека, пишущего песни, мы создали центр социально-психологической реабилитации подростков. Какое место там занимают песни? Мы не делаем из них культа, но они всегда нужны нам, как чай, как костер, как воздух.

- Вы явились автором песенного фестиваля "Костры", который кочевал по разным городам. "Костры" не потухли?

- Горят. Еще несколько лет существовал палаточный лагерь под Туапсе - это была удобная форма общения, где мы проводили деловые игры, семинары по соцпсихологии, готовили песенные сборники, латали палатки для очередных "Костров", паяли радиосхемы и печатали на компьютере базы данных.

- Остается ли время для творчества?

- За последние шесть лет появились шесть песен, из которых одна неприличная, одна неудачная, две слишком грустные и две, пожалуй, ничего. Еще пишутся миниатюры - стихотворения в прозе. Ну, например, "Пингвин по образованию, павлин по призванию, попугай по принуждению, не стоит он все же троих. Боюсь, он и одного-то не стоит, а поди скажи ему это - облает". Или: "Дергался, дергался, думал, допрыгну-допрыгался. Колотился, колотился, думал, достучусь - достукался. Теперь лежу, лежу, лежу, пускай, думаю, уляжется. Эх ты, говорят, вот и положись на тебя..."

А нам вспоминается и другое, более "вечное": "Однажды, разумеется, осенью, я высохну и рассыплюсь на тысячи фотокарточек под общим девизом: "Все о мегафонных стойках последней трети XX века". Или, скорее, однажды, всего вероятнее летом, я превращусь в километры шипящей магнитной ленты, что будет опутывать ноги каждого, кто попытается пройти по моей тропе..."

Такой разный - ироничный, умудренный, неспокойный Ланцберг.
 
 

--------------------------------------------------------------------------------

Хлеб насущный

"А нам грустить не хочется, что появилось отчество..." - поется в песне. Никитин и не грустит, но отчество действительно появилось. Как и солидный статус - композитора'(так все чаще его именуют в интервью). И уже трудно подсчитать, к скольким фильмам, мультфильмам, спектаклям он сочинил музыку и песни. А все же нет-нет, да и мелькнет в глазах озорство, и проглянет сквозь "мэтра" любопытный физфаковский юноша.

- МГУ - это особая течка на карте, а физфак (пусть мне простят мой "физический шовинизм"), где концентрация талантливых и мыслящих людей достигла апогея - тем более. Мы пели: "Только в физике соль, остальное все ноль..." И на нас не обижались. Потому что в то время было престижно идти в физики, в инженеры. Как раз в это время появился фильм "Девять дней одного года", и блестящие герои в исполнении Смоктуновского и Баталова были примерами для подражания. Нас, детей, в семье было трое, и одна из сестер училась в МАИ. Как-тo я провожал ее в стройотряд - на стадионе собралось много людей, ребята с гитарами играли "Звездную пыль" Глена Миллера, было весело и оживленно. И я понял, что хочу быть студентом МАИ, играть на гитаре и ехать на целину...

Все получилось так, как он хотел. Правда, вместо МАИ поступил в МГУ. Были стройотряды, песни под гитару, факультетские праздники "Архимед", где царила истинная свобода духа и где можно было пародировать и критиковать кого угодно. Когда знаменитый ученый Нильс Бор побывал на одном из "Архимедов" и прослушал Оперу "Дубинушка", то сказал: "За советскую физику я спокоен". А однажды Илья Эренбург привел на свою творческую встречу со студентами двух писателей - бывших политзаключенных. Был 63-й год, закат оттепели, и какой-то перестраховщик написал записку: "Нельзя ли человека, который очень уж откровенничает, как-нибудь тактично остановить?" И когда Эренбург, зачитав записку, брезгливо, двумя пальцами, отбросил ее в сторонку, восторгу студентов не было предела...

Зеленый луч
Пожелай мне всего на прощание:
Завтра утром, как солнцу взойти,
Мы уйдем в кругосветное плаванье,
Где три дня - половина пути.
Этой ночью у ночи бессоница.
А гитара опять о своем.
Жаль, не все, что увидим, запомнится.
- Наши студенты были пионерами стройотрядовского движения, где люди тесно общались и все были как на рентгене. Это была школа воспитания Человека. И в агитбригаде, где я участвовал, нас связывали настоящая дружба и настоящее дело, а не пустые лозунги. Там родился наш песенный квартет: я и трое физфаковских поэтов - Валерий Миляев, Сергей Крылов и Геннадий Иванов. "И вот году в 65-м ЦК ВЛКСМ решил послать нашу агитбригаду по линии "Комсомольского прожектора" на комсомольские стройки Кузбасса. Там-то мы вдруг и увидели, какое вранье и показуха стоят за словами "бригада коммунистического труда", в каких тяжких условиях живут люди, и как без зазрения совести, под флером романтики и комсомольского задора, эксплуатируется молодежный энтузиазм. Приехав в Москву, мн стали бить во все колокола: "Вот правда! Мы принесли вам правду!" Но получили лишь много шишек тумаков - система все поглотила, все ушло в песок.

Но система и закаляла их,"шестидесятников". И когда гайки закручивали особенно сильно, песни становились крепче, пробивая себе дорогу из коммуналок в большой мир.

- Сергей Яковлевич, за тридцать лет, что вы пишете, выступаете с концертами, не ослаб ли интерес зрительного зала к поэзии, к хорошему слову и музыке?

- Сейчас, несмотря на трудности в стране, все, что мы делаем, возросло в цене. Потому что поэзия, авторская песня - это хлеб насущный, в отличие от жвачки, которую нам преподносят со всех каналов TV. Нo жвачка в конце концов приедается, а вот без хлеба прожить нельзя.
 
 

--------------------------------------------------------------------------------

Борис Есипов: "Мы не изменями тем временам"
 

Славное это было времечко! Узнавание Булата и Визбора, нескончаемые споры "физиков" и "лириков", шумные студенческие вечеринки, где разгоряченный джазмен в брюках-дудочках, со стрижкой "полубокс" вдруг откладывал обязательный клавир и начинал играть "для себя", а публика подхватывала: "Вы слышите, грохочут сапоги..." Время СТЭМов и КВНов, время открытий и походов, время познания себя. КуАИ не был исключением. Там ценили меткое слово, шутку. Ходили в походы, пели гитарные песни, слыли заядлыми театралами. И "Поющие бобры" родом были оттуда, из походов, СТЭМов, капустников - ребята, выходящие на сцену с непременным "северным" антуражем - в толстых, под горло, вязаных свитерах, в штормовках. Анатолий Головин, Вячеслав Лунев, Валерий Грушин. И их музыкальный руководитель - Борис Есипов.

- Однажды Валерка привез из похода услышанные где-то стихи и попросил подобрать к ним мелодию. Помню, его слегка раззадорило, что, встречаясь у костров, ребята поют собственные песни, а у нас такой вот "собственной" нет. Это позже мы узнали, что слова принадлежали минчанину Арику Круппу и что музыка тоже была. А тогда: сказано - сделано. Вскоре "бобры" вовсю распевали:
 
 
 
 
 
 

Грустят знакомые дома,
Когда из них друзья ушли,
Когда ты на краю земли,
Не может песня жить сама.
Потом, гораздо позже, похожие строчки лягут в основу другой песни - песни в память о Валерии Грушине.

- А еще в клубе Дзержинского был поставлен спектакль "Черное и белое" по пьесе самарца Алексея Разлацкого, и "Поющие бобры" также исполняли баллады, написанные к спектаклю.

Походы, костры, гитара - все это очень ценилось. Но я на гитаре тогда не играл, только на фортепьяно, в походы ходил редко - иной раз выбирался с "бобрами" за Волгу. Но общее настроение было таким, что легкие эстрадного типа песенки-однодневки (написанные, как правило, "по случаю") медленно, но верно вытеснялись другими - с привкусом туристской романтики. И хотя я до сих пор в душе скорее музыкант, чем турист, жанр бардовской песни, ее стилистику приемлю и готов всегда и везде ее пропагандировать...

...Здесь перед музой меркнет все -
И должности, и званья,
И даже не кривят душой отпетые лгуны.
Звучит здесь самый звонкий смех
И песни без названья
Необъяснимые мерцанья
Самых дальних звезд видны.
Ты приходи сюда на утренней заре,
Пусть ноша нелегка и путь сюда далек,
Зато, быть может, в этом песенном костре
И ты найдешь свой жаркий уголек...
Летом 67-го несколько ребят с пятого курса КуАИ ушли в поход в Восточные Саяны, и назад вернулись без Валерки.

- Горестное время ожидания, бесплодных поисков подтолкнуло к созданию песни. Это были простые и непритязательные слова - слова памяти об ушедшем товарище. Сейчас я понимаю, что их художественная ценность не слишком высока, а музыкальная канва не выдерживает критики, но тогда песню подхватили. И когда в 68-м на второй фестиваль памяти Валерия Грушина собрался более широкий круг людей, "Маленькая баллада о большом человеке" стала лауреатом слета.

...Ты считал, что кедры словно люди,
Только нет у них хороших и плохих.
Ты считал, что кедры тоже любят,
Понимают песни и стихи.
Я не знаю, где веселья полюс,
Я не знаю, полюс скуки где.
Только знаю, полюс мужества
Ты открыл, Валерка, на реке Уде.
- Я вообще пишу немного, а из тех песен, что есть, - пою лишь половину. На фестивалях в других городах бываю крайне редко. Но с клубом Грушина уже много лет неразлучен, каждый год участвую в работе жюри Грушинского фестиваля, есть небольшой, но стойкий круг друзей, которые не изменяют тем временам.
 
 

--------------------------------------------------------------------------------

Да не все, что услышим, споем

За плечами у Юрия Панюшкина (на фото третий слева), бывшего самарца, а ныне тольяттинца - речные и морские походы, арктические путешествия, несколько лет жизни на Колыме, где он работал шахтером, актерские будни. И потому мелькает в строчках удаль бывалого туриста, бесшабашность рубахи-парня, до слез смешат "страшилки" и фривольные частушки. Но нам, его землякам, ближе грустная лирика, где царят мудрость и печаль, ностальгия по дальним берегам или, наоборот, по оставленному дому:

И замрет капитан на мгновенье
В непонятной кому-то тоске,
Он бы рад повернуть, да течение
Слишком быстрое в Волге-реке...
- Не надо думать, что турист - это грубиян, который ходит по тайге и по-медвежьи рычит. В Тольяттинском театре кукол, в спектакле "Золушка", где были представлены "живые" актеры, я играл Короля. Мой герой был добр и мудр, нежен и силен одновременно. Пожалуй, я играл там самого себя.

- Эмоциональным людям снятся сны. Что чаще снится тебе - снега, моря, байдарки?

- Прожитый день. Я раскладываю его по полочкам, вновь прокручиваю в голове услышанное, отвечаю на вопросы и сожалею, что вот здесь сделал не то, там сказал не так, и уже ничего не изменить.

- Есть такие места на земле, где еще не бывал, а очень хотелось бы?

- Скорее, это места, куда хотелось бы вернуться - Арктика, Колыма, Чукотка, Саяны, Кавказ. Перенестись туда хоть на минуточку, посмотреть, что там и как. А потом можно дальше.
Путешествуя по Северному морскому пути, однажды при заходе солнца он увидел зеленый луч, вспыхнувший над светилом. Согласно поверью, увидевшим зеленый луч, выпадает счастье. Правда, в чем оно, это счастье, кто объяснит?

...Когда прильнет к плечам
Незаконченность дороги,
И приснятся невзначай
Обнесенные пороги,
Слов потертых ерунда,
Пересохшая, как глотка, -
Значит, мне опять туда,
Где моя качнулась лодка.

Александр Городницкий: песни рождались на берегах Волги

По всем определениям Александр Городницкий - человек серьезный. Океанолог. Профессор. Заведующий лабораторией. Член Союза писателей. А вот запел, как признается сам, "исключительно по причине собственной слабости".

- Начал в юности писать стихи, да так и не бросил. Стихи профессией не стали: мы пережили страшное время блокады, и родители рассудили, что более надежной специальности, чем инженер, не найти. А после вуза - Крайний Север и бородатые суровые мужики, которым "про сто" стихи были мало понятны, зато те же стихи под гитарный перебор - вполне. Кроме того, местный фольклор - песни, написанные заключенными. Атомосфера, колорит и... долгие зимние вечера - как тут было не запеть?

- Если у многих авторов песни биографичны, то у вас они, скорее, "географичны": страны, проливы, острова. И за каждой - приключение...

- Тридцать лет плаванья по морям и океанам - это неимоверное количество историй: курьезных, грустных, смешных. Откровенно хулиганская песня о жене французского посла родилась в Сенегале, где, присутствуя на морском параде, я с нашего катера разглядел в подзорную трубу почетных гостей. Среди которых находился и французский посол с супругой, чьи плечи, руки и остальные прелести я потом удачно зарифмовал. За это и пострадал в застойные годы. После одного из концертов (происходило это неподалеку от Дворца съездов) бдительные граждане написали возмущенное письмо об "откровенной постельно-сексуальной похоти вместо высокоморальной социалистической любви..."

- Александр Моисеевич, Окуджаве однажды задали вопрос, кем бы он пожелал стать, случись ему родиться в прошлом веке. Булат Шалвович признался, что дворянином, ибо судьбу России легче вершить, имея в руках власть. А вы?

- Я не идеализирую XIX век, поскольку в нем я наверняка затерялся бы. Родом я из бедной еврейской семьи и никакая дворянская карьера лейб-гусара, "в Наталию влюбленного", или князя-героя из "Путешествия дилетантов" мне бы не грозила. Дед мой был шорником. Если бы не век двадцатый, не техническая революция, я мог бы остаться никем. Но если бы пришлось начать жизнь сначала, я бы пораньше начал ездить по миру и плавать в океане. Знаю одно:не мыслил бы себе жизни вне России. Среда обитания, воздух, которым я дышу, - это русский язык. Раз прикоснувшись к родной российской культуре, впитав ее в себя, не мыслю никакой другой судьбы, не имею никаких других представлений о счастье.

- При всем при том, что многие выбирают историческую родину?

-В Израиле у меня сын и внучки, много друзей-актеров, поэтов. Страна производит оглушительное впечатление своей доброжелательностью, демократией, братством духовно близких, интеллигентных людей. И испытав гордость за то, что такая страна существует, прикоснувшись к святой земле моих еврейских предков, к колыбели трех религий, святому городу всего человечества, ощутив радость от увиденного, я все-таки понял, что Израиль мне не подходит. Ленинградский поэт Александр Кушнер сказал: "Времена не выбирают, в них живут и умирают..." Так и с городами.

- Вы постоянно работаете в жюри Грушинского фестиваля, помогая зажигать на небосклоне авторской песни все новые и новые звезды. И все же несколько лет назад вы написали песню, где есть строчка: "Вместе с Юрой Визбором кончилась эпоха..."

- Конечно, вместе с Визбором что-то ушло. Иногда ощущаю рядом пустоту. И она усугубляется с каждым новым уходом, с каждой новой потерей. Вот не стало Давида Самойлова, Натана Эйдельмана. Но жизнь-то продолжается! И надо писать, петь, и с песней что-то пытаться изменить в жизни.

...Я долгие годы был председателем жюри Грушинского фестиваля. И свидетельствую: авторская песня рождалась не только на московских кухнях, но и на берегах Волги. В 60-е годы, после снятия Хрущева, единственным жанром, не требующим ни худсоветов, ни театральных подмостков, ни прорвы денег был жанр самодеятельной песни. Здесь, на Волге, при свете тысяч костров рождалась новая общность людей. И когда наши идеологи из Политбюро решили, что такой жанр не нужен, куйбышевские и тольяттинские ребята - Среднетехническое звено, туристы, комсомол - рискуя многим, делали все, чтобы Грушинский подпольно, полулегально, но существовал. И куда бы я ни приезжал - здесь, в стране, или за ее пределами, первый вопрос, которым встречают: "А Грушинский жив?" В наше трудное время, когда нечего есть и не осталось ничего святого, он как авангард, как надежда, которая помогает жить.
 
 

--------------------------------------------------------------------------------

Сколько песен спето у твоих костров

Здесь можно петь и слушать, задавать вопросы, брать автографы, запросто подсаживаясь к именитым бардам. Здесь царит особое взаимодействие поющих и слушающих, и с каждой встречей у тех и у других прибавляется умудренности и понимания сущности бытия. За всем этим стоит невидимая работа многих и многих людей, которые приглашают бардов, создают уют на фестивальной поляне, оплачивают счета, а сами остаются "за кулисами".

Фестиваль - это многолетняя и кропотливая работа его организаторов: самарцев Бориса Кейльмана, Исая Фишгойта, Бориса Скибы, Сергея Солдатова, тольяттинца Виталия Шабанова. Устроителя спортивных праздников Юрия Ерендеева и "начальника" детской площадки Натальи Бондаренко. Коменданта Егора Камоцкого и звукорежиссера, звукооператора Сергея Ильина. Исполнительного директора Елены Афониной и хранителя музея им. В.Грушина Тамары Муравьевой.

А разве мыслимы фестивальные мероприятия, концерты в самарском ДК "Звезда", повседневная жизнь Грушинского клуба без создания архива - магнитных и видеозаписей, их хранения, популяризации? За этими делами тоже стоят люди - Михаил Козлов, Яков Тахтаров, Сергей Смагин...

Поистине друзьями Грушинского стали первые люди Самарской области и городов Тольятти и Самары - губернатор Константин Титов, заместитель губернатора Александр Жабин, бывший мэр Самары Олег Сысуев, мэр Тольятти Сергей Жилкин и вице-мэр этого города Вячеслав Волков. Их финансовая поддержка и личное участие в празднике обнадеживают всех любителей бардовской песни, что Грушинский будет жить - долго и счастливо.
 
 

--------------------------------------------------------------------------------

Несколько слов о Зимнем Грушинском

Слава Богу, есть в нашей жизни отдушины. Праздники, когда огромное количество думающих, неуспокоенных и не уставших мечтать людей собирается вместе. За четверть века, что в Самаре существует Грушинский клуб, вокруг него сложился именно такой коллектив. И когда февральские морозы и вьюги, усталость и авитаминоз выбивают нас из колеи, - а до лета еще ох как далеко, - тут-то и обрушиваются на нас четыре прекрасных дня - бардовские встречи "Сверим наши песни", или, как мы уже привыкли их называть, - Зимний Грушинский. Гостями его за много лет перебывали, - пожалуй, все главные барды страны, много талантливой молодежи. И вот в который раз раздаются гитарные переборы, и на сцену выходят Сергей Никитин, Владимир Туриянский, Олег Митяев, Татьяна Визбор, Галина Хомчик, Александр Гейнц, Сергей Данилов, Александр Иcаев, Ольга Кейльман, Анатолий Головин...

Дружеский чай, бесконечные разговоры в перерывах - что может быть лучше роскоши человеческого общения? Улыбки. приветствия. Хорошие лица людей. И нестареющее очарование старых бардовских песен...

Шепчутся деревья, пламя небо лижет
Впереди далекий нелегкою тропой.
Брось свои печали, лучше сядь поближе
И еще раз песню ту пропой.
Может, просто больше не бывать такому,
Может, просто мы с тобой немного на войне.
Сверим наши песни, старый мой знакомый,
Чтобы быть уверенным вдвойне...

Наталья Красавина
"Волжский проспект", №8 ' 1998 г.

Бард Топ TopList

Реклама: