"Маша летит по небу, каркает - птица птицей..."
Кто и зачем в наше время записывается в барды?

Казалось бы, бард — персонаж из прошлого века, то ли лирик, то ли физик времен «даешь целину» и «пятилетку за четыре года»: непременно небрит, попахивает костром, интеллектуален. Однако теперь выясняется: они пережили-таки застои и перестройки без роковых потерь: ежегодно в стране проводятся сотни фестивалей авторской песни. Трое молодых бардов рассказали корреспонденту «Известий», почему авторскую песню не задушишь, не убьешь.

Автор-исполнитель, экономист Павел Фахртдинов: «Единственное, что меня не вдохновляет, это политика»

«Я родился в семье замечательных музыкальных родителей. Отец — Марат Фахртдинов — известный в бардовском круге автор-исполнитель. Мама — участница фольклорно-этнического ансамбля. Дома у нас звучала совершенно разная музыка: «Пинк Флойд», Окуджава, «Битлз», Высоцкий. Была музыка, которая мне нравится, и музыка, которая не нравится. А в музыкальной школе пристрастия формировались еще неожиданнее: от классики до панк-рока.

У меня совершенно немузыкальная профессия — экономист. Целиком погрузиться в занятия музыкой не удается. Но каждый выбирает для себя сам: заниматься ли ему только искусством или оставлять его «на сладкое».

Вообще с авторской песней сегодня — все хорошо. Есть и песни, и авторы, которые могут стать национальным достоянием. Тот же Михаил Щербаков или Константин Арбенин из Санкт-Петербурга. Людям, которые ходят на концерты, от 18 до 50…

Разумеется, авторская песня с годами менялась. Но это абсолютно естественно. Главное для нее — чтобы оставалась честной и неглупой. А «бардовская эстетика» — понятие туманное. Если люди, которые никогда не были фанатами того же Визбора, выбираются на природу, то они обязательно запоют или «Солнышко лесное», или какую-нибудь «Ямайку» группы «Пятница». Выходит, группа «Пятница» — это тоже «бардовская эстетика»?

У меня нет темы, которая бы шла красной линией. Песни разные: светлые и озлобленные. Иногда просыпаешься среди ночи и пишешь…
Единственное, что меня слабо вдохновляет, — это политическая тема. Какой-то у нее неблагородный душок«.

Исполнитель, музыкальный педагог Ольга Александрова: «В мире авторской песни многие становятся семьями»

«В 2002 году знакомый затащил нас, меня, сестру Татьяну и брата Михаила, на Открытый московский фестиваль в Коломенском. Нас отметили призом зрительских симпатий и рассказали, что существуют и другие интересные фестивали. Так мы поняли, что многие песни, которые мы любим, оказывается, написаны бардами.

Мы трое родились и выросли в Москве. Михаил учится в аспирантуре музыкально-педагогического факультета МГПУ, а мы с Татьяной учебу в вузах уже закончили. Еще две девушки, участницы ансамбля, Света Савостицкая и Таня Никулина, тоже студентки 4-го курса МГПУ.

Наш ансамбль «Тибитет» был лауреатом «Фестоса», «Петербургского Аккорда» и многих других конкурсов. Мы дипломанты Грушинского фестиваля. У нас есть гражданская лирика, нам кажется это важным, и конечно же песни о любви. Не мыслим себя и без народных песен — ведь это самая соль. Выступаем мы часто, и в интернете нас можно найти на сайте tibitet.narod.ru и vkontakte.ru.

У всех нас есть любимая работа, которая не только греет душу, но и кормит. Сейчас уже устоялась схема «работа-концерты-поездки-работа». Мы не романтики в устоявшемся в авторской песне понимании, но становиться бездушными человечками, помешанными на зарабатывании денег и карьере, мы упорно не хотим.

Авторская песня жива! Сегодня в ней можно найти и роковое, и фолковое звучание, тематика давно вышла далеко за пределы дорожной романтики и реагирует на жизнь вокруг не хуже самых свежих новостей. И ко всему прочему авторская песня — это мир, где люди встречаются друг с другом, общаются и часто становятся не только друзьями, но и семьями«.

Автор-исполнитель, специалист по связям с общественностью Александр Щербина: «Раньше цензура была политическая, а нынче — рыночная»

«Живу-работаю в Москве, известен как автор-исполнитель. Пою сам и дуэтом со своим другом-музыкантом Адрианом Крупчанским. Много выступаем как группа «Адриан и Александр». В разное время работал в театре, на радио, на рекламном поприще. Сейчас — в театральном центре «На Серпуховке». Полагаю, что как общественное явление авторская песня родилась, пережила звездный час и действительно умерла где-то в 60—70-х. Как явление искусства — продолжает жить и развиваться: и у костров-палаток, и в концертных залах. Даже отсутствие бардов на радио и телевидении мало о чем говорит. Авторская песня, генетически близкая и высокой литературе, и музыке, и драматургии, слишком многообразна и личностна, чтобы хоть как-то уложиться в какой-нибудь готовый жанр или, что более актуально, формат. Сколько авторов — столько жанров. Это особая роскошь, за которую приходится платить. В том числе и отсутствием в медийном пространстве. Наши новые песни, как и песни шестидесятников, передаются из рук в руки. Только тогда на дворе стояла политическая цензура, а нынче — рыночная.

Конечно, меняется время, меняются песни. Новые авторы от «мы» давно перешли к «я». Эти песни куда труднее петь хором, да и сыграть тоже — байки о трех аккордах и ля миноре пережили себя уже лет как двадцать. Авторская песня становится профессиональней, концертней, неизбежно теряя по дороге хрестоматийную романтику костров и палаток. Мы уже не прежние менестрели и не сладкоголосые птахи на райских ветках. Сегодня мы, так или иначе, певцы мегаполиса — той новой среды обитания, в которой родились, выросли…

Прожить, занимаясь лишь авторской песней, можно. Вопрос — зачем. Как автор, я не хочу зависеть от фоновых мыслей о заработке, популярности и т.п. Как человек, не хочу зацикливаться только на себе и своем творчестве. И то и другое взаимосвязано и может привести к творческому вымиранию.

Старый каэспэшник, обозреватель «Известий» Александр Андрюхин: «Вчера петь было трудно, а сегодня не о чем»

«Сегодняшняя бардовская песня другая. Раньше она не стремилась быть профессиональной. Незамысловатый мотивчик, простенький текстик — и можно петь у костра на трех аккордах. Теоретически она не претендовала на массовость, поскольку предназначалась для друзей. Но в том-то и парадокс, что многие песни стали просто бешено популярными — их и по сей день знают если не все, то почти все. «Гренада» Берковского, «Хромой король» Дулова или «За туманом» Кукина… Список можно продолжить.

Впрочем, тогда авторов гитарной песни (даже тех, чьи песни становились шлягерами) еще не называли бардами. Их называли более чем скромно: авторами самодеятельной песни. Они объединялись соответственно в клубы самодеятельной песни. Возможно, Булата Окуджаву, члена Союза писателей, мог как-нибудь задевать эпитет «самодеятельный», но… Я и сам не раз лицезрел, как после концерта толпа облепляла его на сцене, чтобы похлопать по плечу, прикоснуться, улыбнуться. Как его ни назови — его любили, песни его знали так, что иному и не снилось.

Я не преувеличу, если скажу, что к концу 70-х поклонников у самодеятельной песни было побольше, чем у Пугачевой. Это было движение, остатки которого до сих пор гордо называют себя каэспэшниками. Считалось, что самодеятельная песня интеллигентнее эстрадной. Свободнее и содержательнее творчества «официального». Однако… редкий фестиваль обходился без «разъяснительной работы».

Комсомольские вожаки объясняли авторам, что первые песни должны быть патриотическими. А в остальных не должны присутствовать: тоска, восковые свечи, портянки, разорванные сердца и прочие «неприятности». Одобрялись песни о трудной доле туристов, которые сами же себе эти трудности и создали.

Отчего же так тянулись в клубы широкие массы? Думаю, оттого же, отчего сегодня многих тянет в караоке-клубы. Где еще без голоса и таланта выразишь себя в рамках трех аккордов? Неспроста свое «право трех аккордов» каэспэшники отстаивали насмерть. Четвертый аккорд, поставленный голос или прочая музыкальность могли закончиться изгнанием из клуба и пожизненным клеймом «эстрадник». Помню, как на концерте Дольского (а он считался виртуозом-гитаристом) зрители слали негодующие записки: «И это вы считаете самодеятельной песней? Вам место на эстраде!»

И все же барды не пренебрегали эстрадой. И если представлялась возможность стать профессиональным певцом — становились, с легкостью расставаясь со своими обожателями из клубов. Такую «измену» поклонники простили разве что Митяеву и дуэту «Иваси». А вот Дольскому, Розенбауму и Бичевской измены не простили. И по сей день петь их песни в клубах считается дурным тоном.

Нынешняя бардовская песня музыкальнее, только тексты невнятнее. Стоит какой-нибудь авторской группе — типа «Белой Гвардии» — приобрести хоть какую-нибудь популярность, она тут же открещивается от своих каэспэшных корней и начинает именовать себя разновидностью рока…

Авторам теперь можно петь все. Но вот парадокс — иногда кажется, что петь им теперь не о чем.

Поэт Евтушенко просит Минкульт сменить пластинку

Неделю назад Евгений Евтушенко отметил свой 75-й день рождения в Политехническом музее. Среди приглашенных был и новый министр культуры Александр Авдеев, к которому именинник обратился с необычной просьбой. Поэт попросил министра повлиять на телевизионных начальников и отменить новогодние концерты: «На всех каналах одни и те же!» А вместо этого, по мнению Евтушенко, надо… транслировать выступления с Грушинского фестиваля: «Там столько молодых талантливых поэтов!» Евтушенко недавно побывал на Грушинке и теперь с восторгом рассказывал, что молодежь пишет удивительные стихи и песни и что им надо дать дорогу. Министр Авдеев предусмотрительно ничего не пообещал юбиляру — видимо, изменить формат и содержательность новогодних телеразвлечений не под силу министру.

Как отличить бардов ХХ века от их нынешних коллег?

30—40 лет назад самыми распространенными словами в песнях были «палатка», костер«, «гавань», «море», «корабли», «широты», «милая», «горы». Сейчас чаще встречаются «бомж», «стремный» и «зажигать».
Романтика дальних странствий

Тогда:

«Кончен день морозный, / Свет зари погас. / За соседним озером / Ждет ночевка нас». (Юрий Визбор, Светлана Богдасарова)

Сейчас:

«И дорога пуста и кругом никого, / И глубокое око коня моего / Понимает, что всех или нет, или спят, / И что можно поехать вперед и назад, / И не знает, что в плеске ночного огня / Кто-то видит меня, кто-то видит меня». (Ольга Чикина)
Главные ориентиры в жизни

Тогда:

«Человеку важно знать людей, / чтоб у них полезного набраться. / Чтоб из всех идей идею братства / ненароком он не проглядел». (Юрий Визбор, Виктор Берковский, Сергей Никитин)

Сейчас:

«Скажи-ка, мама, ведь недаром ты закончила вуз. / Я знаю, мама, что в итоге, я родился, но туз / Крестовый выпал мне — дорога по жизни легла. / Я заплутал, но ты филолог, мама, как ты могла?» (Григорий Данской)
Верные и нежные подруги

Тогда:

«Милая моя, солнышко лесное, / Где, в каких краях встретишься со мною?» (Юрий Визбор)

Сейчас:

«Мы с нею жили душа в душу, как какой-нибудь фэн-шуй: / Она готовила мне суши, я сушил ей анашу, / Мы с ней шатались поздно ночью по знакомым пиплам, / Но счастье было так непрочно как непорочный стоп-кран». (Александр Щербина)
Мироощущения поэта

Тогда:

«Виноградную косточку в теплую землю зарою / И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву. / И друзей позову, на любовь свое сердце настроив, / — А иначе зачем на земле этой грешной живу?». (Булат Окуджава).

Сейчас:

«Я хочу узнать — во мне-то что же?! / А во мне темно и очень тесно… / Что-то вязкое везде и темно-красное… / Бродят с легонькой гнильцою мысли пресные». (Павел Фахртдинов)
Выбор поколения

Тогда:

«Много нас скиталось по чужбине, / Баламутя души на пути, / Много нас осталось там и ныне, / Не прийти им больше, не прийти…» (Юрий Визбор, Максим Кусургашев)

Сейчас:

«Наше поколение выбирает не Пепси, а Хеннеси, / Мы просто душки, наши души / Раскрашены под шашечки ночных такси. / Мы стимулируем промышленность. Мы жмем на педаль. / Наш толковый словарь — MTV, а не Даль». (Алина Симонова)
Полеты во сне и наяву

Тогда:

«Крылья сложили палатки — их кончен полет. / Крылья расправил искатель разлук — самолет…» (Юрий Визбор).

Сейчас:

«Маша летит по небу, / Каркает — птица птицей, / Храбрых безумству вторя…» (Александр Щербина).

Кто из трубадуров зарубежья — нашему барду брат?

Наталия Маргиева США: жалостливые кантри

В первой половине прошлого века в Америке уже появилось свое «авторское кантри». Негр Хадди Лидбелли исполнял лирические и рабочие песни, подыгрывая себе на 12-струнной гитаре. Хотя прославился он не этим. В 33 года Хадди застрелил соперника в споре за женщину, и его упекли на 30 лет за решетку. Вот тут-то способности и пригодились! Отсидев пять лет, он написал жалостливую песню, в которой просил техасского губернатора о помиловании, — и его выпустили!

Германия: 100 тысяч на марше

В 1976 году в Германии впервые провели встречу бардов, больше похожую на молодежный праздник. С тех пор фестивали авторской песни стали собирать каждый год. В Нюрнберг, столицу Франконии, в конце июля — начале августа съезжаются и маршируют более ста тысяч любителей авторской песни.

Франция: сентиментальные шансоны

Французское подобие «костровой лирики» — шансон. Этот жанр из кабаре конца XIX века перетек во французскую эстраду (самые известные шансонье — Морис Шевалье, Эдит Пиаф, Жак Брель, Ив Монтан). Что общего у французского шансона с авторской песней? Во-первых, это красиво. К тому же сентиментально и меланхолично.

Израиль: «киндер-сюрпризы» репатриантов

Среди уехавших из СССР в Израиль в 1970-е было и немало бардов: Яков Коган, Эмилия Розенштейн, Дмитрий Кимельфельд, Юрий Бендитович и другие. Барды стали вживаться в местную культуру, новый воздух навевал новые песни. А позже в Израиле появились авторы и исполнители нового поколения. Они создали Иерусалимский клуб политической песни («Зимрат Аарец»). В 1990 году в Хайфе появился первый в Израиле КСП (клуб самодеятельной песни). Организатор его, бывший москвич Евгений Гангаев, инициировал и слет «Дуговка», который прошел уже 13 раз. В прошлом году в Иерусалиме появилась и детская бардовская команда «Киндер-сюрприз».

Полина Орлова
http://1001.ru/arc/izvestiya/issue55/