Инна БАЛЫКИНА,
спецкор спецгазеты «Бардачок» 

С 1998 года на томских фестивалях авторской песни стала появляться группка молодых любопытных ребят. Все концерты они ходят по залу, заглядывают за кулисы, задают вопросы и записывают что-то в блокнотики. Когда все расходятся по домам или по палаткам, эти странные молодые люди садятся за компьютер, наливают крепкий кофе и всю ночь стучат по клавишам, спорят, обсуждают. Это коллектив редакции газеты «Бардачок» (естественно, название пошло от слова «бард»).
За четыре года существования издания ребята ежегодно освещали томские фестивали авторской песни, работали на «Бабьем лете» (Юрга), выпустили «Бардачок» юбилейный» в честь 30-летия Томского клуба самодеятельной песни «Пьеро». Читательская аудитория этого издания — любители жанра и сами исполнители — поначалу не хотели воспринимать «Бардачок» как что-то серьезное. А потом привыкли — теперь на каждом фестивале спрашивают свежий номер.
Идея «Бардачка» пришла в голову Вадиму Кускову (он старожил из КСП «Пьеро»). Правда, изначально планировалось создать в Интернете сайт томской авторской песни, но возникли технические проблемы. А «на носу» был XVI Томский фестиваль «Многоголосье». Над электронным изданием уже работала группа ребят (юные журналисты из газеты «Полянка» во главе с Василисой Азаровой), и они решили попробовать организовать местный печатный орган... Так и получился первый «Бардачок».
На следующий год фестивальную газету взяла в свои руки (и до сих пор держит) студентка журфака Ольга Суходолина.
Каждый номер «Бардачка» делают студенты и школьники старших классов Томска. Финансовые вопросы тоже решают сами (правда, на последнем слете «спонсировались» из казны оргкомитета). В то время, как «бардье» разбредается по кострам, у фестивальных журналистов закипает работа. Надо обработать набранную за день «фактуру» и сделать из нее газету. Вот как это описывается в последнем «Бардачке» за 13 апреля 2002 года:
«А теперь — самое интересное и ответственное: за одну ночь (а она такая короткая!) выпустить свежий номер. Мы вставляем в глаза спички, пьем черный кофе, напрягаем мозги. Старая пословица: «Если долго мучиться...», похоже, срабатывает. С рассветом, когда наступает «инженерная» тупость, все действительно получается!».
Потом кому-то удается немного поспать, но на утро все скопом отправляются распространять свое детище.
Естественно, что-то не получается, кто-то просто филонит от усталости. Зато подобный экстремальный выпуск газеты запоминается надолго.
За время своего существования «Бардачок» неоднократно менял внешний вид, наполнение и коллектив журналистов. Тем не менее, он всегда остается хорошим напоминанием о прошедших концертах и фестивалях.

 Меняем струны
  
Чтобы продавать песню массам, следует делать шоу, пользуясь модными мотивами и аранжировками. Коммерческие проекты всегда пахнут попсовостью (мало смысла, много феерии). Сейчас ритмы и тексты попсы врываются во все стили и жанры. Можно уже поднимать вопрос о том, не попсеет ли авторская песня? У томского «бардья» существуют различные мнения на этот счет.
По словам Владимира Барсукова, президента КСП «Пьеро», такой тенденции в авторской песне не наблюдается, а непопсовых классиков и поп-современников разделяет фактор времени. Пройдет определенный срок, и тогда все станет на свои места, а нынешние авторы-исполнители превратятся в классиков, да к тому же с уклоном в сторону хорошей музыкальной обработки.
Если припомнить, что попса в основном отличается легкими на восприятие текстами, то упрощение смысла, например, в песнях Александра Розенбаума или Олега Митяева можно принять за явный попсизм в бардовской песне. Такой точки зрения придерживается Вадим Кусков.
Роман Ланкин вообще утверждает, что авторская песня всегда была попсовой. Этот термин в его интерпретации является синонимом «народности». И если музыкант делает шоу с красотками и бас-гитарой, честь ему и хвала. Главное, чтоб он мог со сцены передать в зал какие-нибудь чувства или эмоции.
На каком бы мнении вы ни остановились, все же не признавать тягу некоторых музыкантов к более легким ритмам и текстам, в сравнении хотя бы с джазом, просто нельзя. Одно хорошо: песня у них льется не со струн, а из души.

В восьмом классе у Володьки Барсукова появилось дикое желание играть на гитаре. Ну, чтоб девчонкам нравиться, чтоб мальчишки завидовали. Мама тогда как раз на почтамте работала, где в постоянном обиходе находились каталоги «Товары — почтой». Всегда был умен и сообразителен сегодняшний президент городского клуба самодеятельной песни «Пьеро», просчитал и тогда все с выгодой для себя и для общества.
— Я на имя мамки выписал бланк ценностью в 25 рублей. (Разве это деньги, особенно при мамкиной зарплате в 100 рубчиков?). Прислали большую треугольную посылку. Мама в шоке — она ведь не знает, что могло прийти. На почте все радуются: ты чой-то заказала и не помнишь. Посмотрели в бланк — а там моей рукой начеркано. Сразу все стало на свои места. Деньги мама, конечно, выложила. Гитару мы принесли домой, посмотрели... Затем три дня я не лежал, не сидел, не ходил. В общем, мне было хорошо. Первого учителя, дядю Володю Ничепуренко, до сих пор с удовольствием вспоминаю. У него не было большого пальца на левой руке, но, несмотря на это, он каким-то образом без барэ играл.
После окончания школы в Белово Барсуков приехал сдавать экзамены в Томский политехнический институт. Поступил без проблем на физико-технический факультет. К тому времени он уже пел, имел приличный багаж авторской песни за спиной и, как сам выражается, «был матерый». Случайно увидел объявление о наборе в КСП геолого-разведочного факультета ТПИ. И набрался... смелости. А далее — спелеологический клуб «Аида». Ну, а после армии, с 87-го, Владимир обосновался в «Пьеро».
— Новичками в клубе тогда заведовал Вадик Кусков. Он нас собирал в отдельной комнатке, чтобы не мешать мэтрам, старшему поколению, которые уже стали сплоченным коллективом. Я вроде бы был новичком, но в то же время Вадик меня представил как знатока песни.
— Почему же тогда сейчас вас не увидишь на сцене?
— У меня был период, когда я хотел петь со сцены. Пытался что-то сделать — в трио играл, с Маринкой Томиловой дуэтом пели, один пытался выступать на фестивалях. Но на самом деле мне ближе пение у костра с друзьями.
— Некоторое время назад у «Пьеро» не было помещения. Редко проводились концерты. Это был спад авторской песни в Томске?
— Нет. Были нелады с организаторской работой. Люди на Земле размножаются, и количество человек вокруг авторской песни пропорционально увеличивается. И кажется, что это мы волну бардовской песни подняли. На самом деле все не так. Мы просто оказались в нужное время в нужном месте.
Неправильно думать, что если нет клуба, то и песни нет. Просто, когда есть помещение, появляются люди, которые не могли прийти в квартиру Маринки Томиловой, где мы собирались.
— А зачем вам нужно было искать помещение для клуба?
— В человеке есть жизненные токи, которые толкают к тому, чтобы не только показать себя, но и научить себе подобных жить вместе. И ты стремишься к этому. Сначала во дворе на лавочке песни поешь, как я раньше. Потом из подвала уголь выкинули —собрали коллектив. В школе ансамбль организовали. Как только появляется возможность зацепиться за что-нибудь — место, угол — цепляешься. А про сегодняшнее помещение на улице Гагарина особый рассказ. В этом углу мы живем благодаря комитету по культуре. Мы здесь потому, что работали и, если продолжим работать, — будем жить.
— А президентская программа у вас есть?
— Мне хочется, во-первых, узаконить клуб, и в связи с этим очень хорошо, что у нас появилось свое помещение. Второе — принять свой Устав, и такая работа уже ведется.

 Адрес оригинала:http://apgpk.ru/modules.php?op=modload&name=Sections&file=index&req=viewarticle&artid=29&page=1