Концерт авторской песни шел своим чередом, одни барды под неизменные аплодисменты сменяли других. Объявили Виктора Берковского - почитатели и знатоки жанра шумно обрадовались. Остальные зрители проявили бурную радость чуть позже, когда с удивлением обнаружили, что музыку многих, всем известных песен, сочинил именно Берковский.
- "Гренада" и "Под музыку Вивальди", "Контрабандисты" и "На далекой Амазонке"... Виктор, как получилось, что автор песен, ставших хрестоматийными, известен далеко не всем, кто их любит?
- Многие годы я сочинял песни, но не исполнял их - это делали другие замечательные барды и просто певцы. Что-то пели Кобзон, Майя Кристалинская, Лев Барашков, Алла Йошпе, ну и, естественно, Лена Камбурова, чье исполнение было наиболее заметным. Но, пока ни появился квинтет Сергея Никитина, песни мои, пожалуй, не имели особой популярности. А в шестьдесят восьмом году Никитин, у которого тогда еще было мало собственных сочинений, сделал программу, полностью состоявшую из моих - они зазвучали, стали популярными. Потом одну песню спел Визбор - и до самой Юриной смерти все считали, что "Прекрасная волна" написана им. Вообще исполнитель всегда более известен, чем автор. В семьдесят девятом году до меня, наконец, дошло, как до барана... Так это говорится?
- До жирафа.
- Спасибо. Дошло, как до жирафа, что единственная возможность донести бардовскую песню до слушателя - исполнять ее самостоятельно. Так родилось трио с моим участием. Это был, как мне казалось, очень рискованный эксперимент, но, вроде, что-то получилось - и пошло-поехало.
- Многие песни написаны вами совместно с Никитиным. Каким образом вы сочиняете вместе? Каждый - по нотке?
- Объяснить невозможно: сам не понимаю, как это происходит. Но факт - вещь упрямая. Сначала мы вместе сочинили "Под музыку Вивальди", потом увлеклись детскими песнями. В результате появилась наша с Сережей музыкальная сказка "Али-баба и сорок разбойников" по блестящему либретто Вени Смехова. Впоследствии фирма "Мелодия" выпустила двойной альбом с записью нашей сказки.
- Моя дочь выросла под эти пластинки.
- Они до сих пор пользуются спросом. Одни дети вырастают, другие дорастают - ставят пластинки, слушают двести пятьдесят раз, заигрывают "до дыр". Мамы бегут в магазин покупать новые, а тем временем рождаются следующие дети. Пока была жива фирма "Мелодия", все увеличивающиеся детские потребности вполне удовлетворялись: тираж пластинки перевалил за два миллиона. И, как только мы с Никитиным морально подготовились к выходу в свет Золотого диска, "Мелодия" почила в бозе. Теперь мы думаем о выпуске практически вечного компакт-диска, чтобы внуки и правнуки пели про злого разбойника Хасана. Если говорить серьезно, некоторые фирмы действительно предлагают нам записать сказку на компакт-диск.
- Раскройте секрет: как человек, не знающий нот, может сочинять музыку?
- Вам и это известно... Петь же может любой, правда?
- Скажем так: петь может любой, кто обладает (или считает, что обладает), музыкальным слухом.
- Если он в принципе может петь, значит, может запросто спеть и свою собственную песню. В данном случае, неважно, обладает ли он слухом и голосом, или нет. Дальнейшее зависит от степени нахальства. Скромный человек поет для себя, а нахал начинает приставать к своим друзьям, круг которых все время расширяет, - и в итоге наполняет этими друзьями, громадные аудитории. Так получилось и со мной. Наглел я, наглел и однажды, обнаглев окончательно, подошел к ребятам из ансамбля под названием "Физтех", и предложил им спеть мою "Гренаду". Они ее спели прямо на радио в популярной тогда передаче "С добрым утром" На следующий день...
- Вы проснулись знаменитым?
- Знаменитой проснулась песня. Автора не объявили, но я, все равно, очень гордился.
- Однажды я услышала от кого-то из ваших коллег такую фразу: "Сила Берковского в том, что он не испорчен музыкальным образованием"...
- Да, я тоже слышал подобное, и не раз. Мне даже сейчас хотелось бы получить нормальное музыкальное образование, но преподавательская и научная деятельность отнимали и продолжают отнимать слишком много времени. Уже будучи кандидатом наук, я даже попытался поступить в музыкальную школу. И поступил, вызвав дружный смех всего педагогического коллектива. Посмеявшись, но, поняв, что я - не псих, учителя довольно усердно меня обучали: за год мы прошли четыре класса. Потом мне, к сожалению, нужно было уехать по работе в Индию - и мое музыкальное образование на этом закончилось. Имею четыре класса неполной "церковно-приходской" школы.
- Значит, прав был Окуджава, когда в интервью "Литературной газете", заметил, что "Берковский едва водит тремя пальцами по гитарным струнам-?
- Я действительно не самый виртуозный гитарист, и Окуджава меня часто критиковал: то аккорд нечистый, то бас не тот. Он всегда говорил, что лучше играть просто (видимо, имея в виду себя), но чисто.
- Сегодня бардов показывают по телевизору, приглашают на разные престижные мероприятия. Не потеряла ли авторская песня свою полузапретную прелесть?
- И сегодня наш жанр не слишком тиражируют и не так уж охотно допускают в средства массовой информации. Хотя, конечно, отношение изменилось: при Горбачеве авторская песня стала легальной. Превращение запретного плода в обычный сыграло положительную роль, поскольку первый всегда сладок, а второй должен привлекать не запретностью, а качеством. Я думаю, что в последнее время авторская песня стала одним из жанров официального песенного искусства. Появилась группа людей, профессионально выступающих на сцене: Никитины, Егоров, Долина, Митяев со своим замечательным гитаристом Тарасовым, Ким, еще некоторые. Я тоже выступаю в концертах, правда, делаю это гораздо реже других: работы очень много. А вообще - произошло размежевание жанра. Основная масса авторов и исполнителей осталась в клубах, на слетах, где "песенная поэзия" - не только элемент творчества, но и средство общения. В результате и возник разрыв между клубной песней и концертной исполнительской деятельностью
- В отличие от большинства ваших коллег, вы пишите музыку не на свои, а на чужие стихи. Что при этом говорят их авторы?
- Очень мало контактирую с поэтами при написании песни. Постоянно сотрудничаю лишь с Дмитрием Сухаревым.
- Вы ведь часто и выступаете вместе?
- "Вот уж этого - навалом". Однажды мы выступали с Никитиными и Сухаревым в Казани. Концертов были много, но ни на одном нас правильно не объявили: все время путали кого-то с кем-то. Особенно доставалось Сухареву. Перед очередным концертом он спрашивает у ведущего, точно ли тот знает, кого объявлять. Тот обиженно утверждает, что знает. Выходит на сцену... В общем, правильно назвал только меня. Тогда Сухарев прорывается к микрофону: "Вам не совсем точно представили нашу команду. К вам действительно приехал, как было верно замечено, Виктор Берковский. А с ним - Булат Окуджава (показывает на Никитина), Белла Ахмадулина (кивок в сторону Тани Никитиной) и я, Александр Сергеевич Пушкин".
- С Сухаревым - понятно. А как складываются отношения с другими поэтами, на стихи которых пишите музыку?
- Им показываю уже готовые песни. Все поэты, со стихами которых работаю," исключительно вежливые и деликатные люди. Наверное, поэтому, в основном, нахваливают.
- Может, просто песни нравятся?
- Возможно и так. Во всяком случае, Давид Самойлов нас с моим партнером Димой Богдановым всегда приглашал участвовать в своих творческих вечерах. Юрий Левитанский тоже хорошо отзывается о моих песнях, написанных на его стихи (Юрий Давидович Левитанский был еще жив - П.К.). Собственно, мнения Самойлова и Левитанского вы можете прочесть в аннотациях к моим пластинкам. Но иногда случаются и неприятные вещи. Как-то я по недомыслию пытался подарить Евтушенко пластинку, где, среди прочих, была и песня на его стихи. Он по-хамски меня оборвал, не стал слушать... Так и не понимаю до сих пор, чем обидел маститого "инженера человеческих душ". Признаюсь, не очень приятно нарываться на подобное.
- А в каких вы отношениях с другими бардами?
- В очень хороших, а многих просто искренне люблю. Считаю, что любой из них является достоянием нашей культуры. Многие, помимо того, что сочиняют и поют песни, серьезно занимаются наукой. Конечно, они мне близки. Еще и потому, что нас объединяет отношение к поэзии и музыке. Часто встречаемся на песенных фестивалях в жюри. Когда-то несколько лет подряд мы с Юрой Визбором ездили на знаменитый Крушинский фестиваль. Предполагалось, что мы будем сидеть в жюри и, внимательно выслушивая участников, говорить, что этот мальчик хороший, а тот - плохой. Визбор это дело круто изменил почти сразу же. Ежедневно по его сигналу мы с важным видом поднимались - и скрывались на берегу Волги, где и провалялись весь период отбора и отсева. Организаторы фестиваля немного обижались на нас, но Визбору прощалось все. Заодно - и мне. Я понимаю, конечно, что в жюри нужно работать. Во всяком случае, когда приходится судить, стараюсь делать это добросовестно. Но на берегу Волги как-то не очень хочется заниматься серьезным делом. Правда, в последнее время система изменилась: происходит предварительный отбор, а потом уже приглашают меня, и я безжалостно сокращаю кандидатов, считая, что помогаю этим движению авторской песни.
- Ну, и как же чувствует себя "хрестоматия авторской песни-?
- Это - не обо мне. Знаю очень мало песен, обладаю исключительно плохой памятью, что, между прочим, вам известно.
- Действительно, известно. Помню, на одном из концертов, когда вы выступали вместе с Димой Богдановым и Галей Бочкиной, Дима заиграл вступление очередной песни, вам бы начинать, но... Зная обыкновение маэстро Берковского в самый неподходящий момент забывать слова, Галя попыталась исправить положение и начала лихорадочно подсказывать. Ваша реакция превзошла все ожидания: "Галя, я мотивчик забыл!"
- Бывает, что забываю и мотивчик, а уж слова - как правило.
- Но, видя в последние годы по телевизору ваши выступления довольно часто, я обратила внимание на то, что камера то и дело "наезжает" на даму, сидящую в зале и беспрерывно произносящую стихи песен Берковского. Дама - ваш суфлер?
- Она интересная?
- Очень. Нечто среднее между кустодиевскими и рубенсовскими героинями.
- Должен вам признаться, что эта дама - моя жена. На самом деле, я вообще никаких текстов не помню, но она сидит в зале, поет, я смотрю на ее губы, снимаю с них текст и воспроизвожу. При этом всегда вспоминаю анекдот о том, как директору цирка предложили оригинальный номер: обезьяна поет, крокодил аккомпанирует на рояле. Пораженный директор выражает дрессировщику восхищение и спрашивает, нет ли здесь какого-то секрета. Дрессировщик признается: "Есть секрет. На самом деле, крокодил и поет и играет, а обезьяна только раскрывает рот". Вот и в нашем случае пою не я, а моя жена.
- А сочиняет песни кто?
- К сожалению, я.
- Подсказывать вам слова песен - основное назначение жены?
- Не единственное. Но все тексты, действительно, помнит. Совсем недавно, в декабре, перед началом концерта я начисто забыл слова одной песни. Никто из присутствовавших не мог помочь, пришлось звонить домой Маргарите. Подсказала, вышли на сцену, спели.
- У каждого Мастера должна быть своя Маргарита?
- Если вы признаете меня Мастером, то, как видите, это условие это я соблюдаю.
- А у Мастера могут быть недостатки?
- Это вы у Маргариты спросите. У нее красочного и высокохудожественного материала хватит на две ваших страницы.
- Но ведь она так любит ваши песни...
- Это ее достоинство, а вы спросили о моих недостатках.
- А какими достоинствами обладаете вы?
- Я очень внимателен к своей жене. А самое главное мое достоинство состоит в том, что не умею писать стихов. Это меня натолкнуло на открытие, что в русской поэзии, оказывается, есть замечательные строки, на которые можно писать музыку.
- Вы можете вспомнить, каким образом родилась ваша первая песня?
- Попробую. История эта длинная, начать ее нужно с моего детства, поскольку тогда я начисто был обделен музыкальной памятью, а потом оказалось, что не запоминаю и стихов. Впрочем, одно стихотворение я выучил: "У Лукоморья дуб зеленый..."
- И дальше знаете?
- Что-то о золотой цепи...
- Спасибо, достаточно.
- Стихотворение это мне попалось на экзамене в пятом классе, а потом - в шестом. В седьмом, к сожалению, "лафа" закончилась, и я, прямо скажу, отличником не стал. Еще хуже было с украинским языком. Последние три года я учился в Запорожье, где в то время изучение украинского языка было обязательным и нужно было сдавать экзамен. В моем билете оказалась басня "Волк та ягня". Написал (вернее, вольно перевел) ее большой поэт Л.Глебов, с которым в принципе, можно было совладать, будучи накоротке с Эзопом, Лафонтеном и с Крыловом. Но я не только с Глебовым, но и с предшествующими ему баснописцами был не очень знаком. Ребята мне прямо на экзамен внесли хрестоматию, и я все два часа потел над этой басней. Выучил, как показалось, на всю жизнь. Вышел отвечать - и первую же фразу произнес по-русски: "Ягненок в жаркий день пошел к ручью напиться". Учительница, крупная украинская националистка, позеленела - и, как вы понимаете, "пятерки" я не получил.
- Очень смешно, но я спросила вас о первой песне.
- Я же предупредил, что история будет долгой. Наберитесь терпения. Из-за моей "дырявой" памяти я никогда не мог спеть ни одной песни, впрочем, и на гитаре играть не умел. А петь очень хотелось. И вот, уже окончив институт, я приехал работать на завод в свой родной замечательный город Запорожье. Вы никогда там не были? Классный город, советую побывать.
- Вы прекрасно знаете, что я тоже родилась в Запорожье. Итак, вы приехали туда работать...
- И работал хорошо. Мне подарили гитару, и друг, мастер прокатного стана номер двести восемьдесят, показал три аккорда: тонику... ладно, вам этого не понять.
- Почему это - не понять? Я именно три аккорда и знаю: тоника, субдоминанта, доминанта. Вам лишь бы человека унизить!
- Простите, исправлюсь. В то время я был уже взрослым и даже иногда позволял себе выпить что-то вроде водки. А после того, как выпьешь, петь хочется непереносимо. Вы никогда не пробовали?
- Отчего же - всякое случалось. А что произошло с вами после выпитого?
- Я открыл журнал "Новый мир", взял гитару и, с помощью известных нам с вами трех аккордов, спел все - от начала до конца - к полному восторгу моих друзей. Это превратилось в игру. Каждый раз мне приносили новый журнал - и я его пел.
- Вы пробовали экспериментировать и с журналом "Коммунист-?
- Помилуйте! Для меня это был недостижимый уровень, я выбирал что-то попроще. И однажды даже сочинил песенку. Моя подруга ее запомнила - и через какое-то время мне пропела. "Песня шагом, шагом, под британским флагом..." - стихи Новеллы Матвеевой. После этого я начал кое-что запоминать с помощью друзей, а потом вообще обнаглел - дальше вы знаете.
- Какую из своих песен считаете неудачной?
- Нет у меня таких. Неудачные до вас просто не доходят.
- Господин Берковский, как вам, при полном отсутствии памяти, все-таки, удалось окончить среднюю школу, институт, защитить кандидатскую диссертацию и, наконец, стать профессором?
- Объясняю. В нашей стране стать ученым очень легко. И обладать для этого нужно вовсе не памятью, а другими качествами и достоинствами.
- Какими?
- Сейчас расскажу. Дело в том, что я работал на заводе, где научился прокатывать металл. В Московском институте стали и сплавов однажды вдруг решили, что неплохо бы принять на работу практика. Окончив аспирантуру, я попал в институт. Защитил кандидатскую, выяснилось, что иногда еще и лекцию могу прочесть, потом меня сделали доцентом. Дальше наступил момент, когда нужно было кого-то послать работать в Индию...
- Почему послали именно вас?
- Возможно потому, что я мог без особой подготовки читать лекции на английском. К тому же, на лице моем написано, что я - простой советский человек из рабочего класса, а это и есть одно из главных качеств, которым должен обладать профессор.
- Всегда ли студенты воспринимают вас только как преподавателя или попадаются любители авторской песни, знающие вас как "человека поющего-?
- Стараюсь, чтобы в рабочей обстановке разговоров о песнях не возникало. У нас существует обычай: в сентябре с новыми студентами встречается весь профессорско-преподавательский состав кафедры. В прошлом году заведующий кафедрой решил пошутить: "Представляю вам профессора Берковского, которого, возможно, вы знаете в другом качестве". Аудитория начала аплодировать.
- Было приятно?
- Было очень неудобно, поскольку не люблю, когда меня выделяют.
- Есть выход: не пишите песен.
- Выхода уже нет: свершилось. Однажды в институте проходило какое-то бурное собрание. Я выступил с критикой позиции одного коллеги. В своей гневной отповеди, уже использовав против меня все аргументы, он прибегнул к последнему: "А вы, профессор Берковский, лучше пишите песни!" Видимо, он хотел меня этим уязвить...
- Герои ваших песен, люди мужественные, часто борются со стихией и побеждают ее. В вашей жизни возникали похожие ситуации?
- Однажды нас пригласили во Владивосток для участия в фестивале "Приморские струны". Мы с Димой Богдановым и Галей Бочкиной в эту поездку взяли с собой жен-мужей.
- Своих?
- К сожалению. Если бы мы только знали, что получится!
- И что получилось?
- Нам организовали плавание на яхте. Мы вышли в открытый океан на огромном крейсерском катамаране с мощной командой, которая занималась серьезной исследовательской работой. Распределили обязанности, мне достался второй руль (на катамаране их два). Радио на яхте не было, поэтому штормового предупреждения мы не получили. Тайфун обрушился на Сахалин, океан заволновался. Шторм был серьезный: яхту поднимало, потом бросало вниз, потом опять поднимало; гребень волны проходил по палубе, накрывая всех с головой. Так продолжалось пять часов. Моя жена сидела около мачты, сжав ее в объятиях, и смотрела только вперед: едва поворачивала голову в сторону, тут же возникал незапланированный позыв. Все остальные тоже бегали к дырке посреди палубы, и только я один со скукой смотрел на происходящее, но уйти не мог, понимая, что, если кого-то смоет, нужно будет спасать. Никого не смыло, но мой руль оторвало, потом начали лопаться ванты, рухнула передняя палуба со всем оборудованием и запасами пресной воды. На фоне всеобщей радости и бодрости я пел песню: "По рыбам, по звездам проносит шаланду" и, когда мы проходили мимо острова Верховского, сочинил эпохальные стихи: "У острова Верховского искали труп Берковского". В таком приподнятом состоянии духа наша команда все-таки сумела, управляя практически одними парусами, ввести то, что осталось от катамарана, в тень острова. Стало тихо. Капитан, до этого не проронивший ни слова, разволновавшись, вынес спирт. А жена его, как оказалось, все время нашей борьбы со стихией находилась в камбузе, где, упершись ногой в стену, пекла блины, которые и вынесла в громадном тазу. Все выпили по рюмке, в сильном возбуждении проорали песню "Получилось хорошо", после чего развели костер и начали варить уху из рыбы, которую еще до шторма мне подарили рыбаки. Уха обещала получиться потрясающей, но до нее никто не дожил: уснули прямо на песке.
- Рассказ довольно мрачный...
- Вот вам другой, гораздо веселее. Юрий Визбор был большим мастером розыгрышей. Однажды мы с ним и еще одним нашим другом, Аркадием Мартыновским, решив жить как люди, договорились по средам играть в преферанс. Все время "меняли дислокацию" - дошла очередь и до моей квартиры, где я жил тогда один. Как назло, в тот день меня вызвал к себе ректор - и я на сорок минут опоздал домой. В ужасе прискакав на "явочную квартиру", конечно, ребят уже не застав, обнаружил на двери записку: "...и не звони". Сообразив, что дело плохо, вскочил в машину и помчался к Аркадию. Они сидели там, не попрекнули меня ни словом, мы благополучно расписали пулю. Прошло время. Я по-прежнему жил один и, приходя домой, дверь, естественно, открывал ключом. Но однажды случайно поднял глаза на звонок - и взгяд уткнулся в голые провода. Звонка не было. Только тогда до меня дошел истинный смысл написанной Юрой записки.  

22.11.00 http://www.natura.peoples.ru/? id = 31